9 Комментов

1. Александр:

   2010-10-15 в 6:02 дп

   Служил на ПЛ К-59 в 1971-1974 годах.
   Это было необычно и очень интересно.
   Атомных подводныл лодок было мало. И ты служишь на одной из них

   [Написать ответ на этот комментарий]
2. Капитан 1 ранга в отставке В.В.Коротких:

   2010-11-16 в 3:58 пп

   В августе 1973 г. после окончаниә командного факультета ВСООЛК ВМФ, в звании капитан 3 ранга, я был назначен старшим помощником командира на АПЛ «К-59. Командир- капитан 2 ранга Е.Асташин, ЗКПЧ-капитан 3 ранга Огородников, ПК- капитан 3 ранга Ҝ.Красильников, командир БЧ-1 кап.л-т В.Чумаков, ком.БЧ-5 кап.2 ранга Архангельский, НХС кап.лей-т В.Филиппенко, НМС м-р А.Лагода. С эҝипажем были хорошие отношения.Весь 1974 год прошли в море, готовились к дальнему походу в Индийский океан с заходом в иностранный порт. В октябр1974 года был назначен командиром 151 экипажа ПЛ проекта 659Т. Вместо меня старшим помошником командира был назначен капитан-лейтенант А.Петров, не имеющий допуска к самостоятельному управлению АПЛ, поэтому приказом командующего ТОФ был назначен в дальний поход вторым командиром. Вышли в океан 9 ноября 1974 г., возвратились в базу 2 апреля 1975 г. без аварийных проишествий. Постили Берберу. Поход стал школой для всего экипажа «К-59″. Запомнился классический отрыв от противолодочных сил ВМС США ( два самолета «Орион-Р3С» и два эсминца УРО) в Южно-Китайском море, Мы им показали, что АПЛ «ревущие коровы» в грамотных руках способны выполнять боевые задачи в море. Привет всем. г.Нововоронеж. 8-920-468-08-49. Кап. 1 ранга в отставке Виктор Васильевич Коротких

   [Написать ответ на этот комментарий]
3. Капитан 1 ранга В.В.Коротких:

   2010-11-16 в 5:32 пп

   «Красивы африканские заливы, города.
   Пылает в южной полночи хрустальная звезда.
   Но где бы мы ни плавали, все звезды над водой
   Казались нам московскою кремлевскою звездой»
   Стихи А.Жарова, музыка К.Листова

   Ходили мы походами в далекие края…..

   За время службы у меня было много ярких событий, но особенно запомнился пятимесячный поход на подводной лодке «К-59» под командованием капитана 2 ранга Евгения Асташина в Индийский океан. Поход проходил с 9 ноября 1974 г. по 8 апреля 1975 г. На этой подлодке с 3 сентября 1973 г., после окончания командного факультета 6-х Высших Специальных Офицерских ордена Ленина классов ВМФ, я служил в должности старшего помощника командира и фактически готовил экипаж к длительному походу в Индийский океан.
   В течение июля экипаж «К-59» провел межпоходовый осмотр и ремонт, устранил выявленные замечания и неисправности. В середине июля с командиром 26-й дивизии капитаном 1 ранга А.Катышевым я поехал на Военный Совет флота, где я был утвержден на должность командира 156-го экипажа крейсерской подводной лодки проекта 659Т 26-й дивизии. В августе и сентябре выходили в море для подтверждения курсовых задач и проверки работы материальной части в море. В середине октября 1974 г штаб Тихоокеанского флота проверил готовность экипажа и подводной лодки «К-59» к выполнению боевых задач в дальнем походе, поставил нам оценку «хорошо». Был написан приказ командира 26-й дивизии о готовности экипажа «К-59» к выходу в море для выполнения задач боевой службы. Приказом Главнокомандующего ВМФ нам ставились задачи:
   -поиск и слежение за авианосно-ударными группировками, отрядами боевых кораблей, конвоями и подводными лодками противника;
   -в случае начала боевых действий их атака и уничтожение;
   -при стоянке в иностранном порту вывод из работы атомных реакторов и проведение планово-предупредительного ремонта в условиях тропического климата силами экипажа подводной лодки.
   Буквально перед походом пришел приказ Главнокомандующего ВМФ о моем назначении командиром 156-го экипажа крейсерской АПЛ проекта 659Т 26-й дивизии Тихоокеанского флота. Этим же приказом капитан-лейтенант А.С.Петров был назначен старшим помощником командира подводной лодки «К-59». Мне пришлось ему сдать дела и обязанности старшего помощника командира и принять дела, обязанности командира 156-го экипажа крейсерской подводной лодки проекта 659Т.
   Было очень жаль расставаться с экипажем, с которым я успел подружиться и вошел в коллектив, так как прошёл с ними не одну сотню миль за этот год службы, да к тому же предстоял такой интересный длительный поход в Индийский океан с заходом в иностранный порт. Мне очень хотелось пойти в этот поход. Но что делать – приказ есть приказ! И к тому же мне хотелось быть командиром атомной подводной лодки, к этому я всегда стремился! Помог случай. Капитан-лейтенант А.С.Петров не имел допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой, а приказ Главкома ВМФ требовал, чтобы в длительных автономных походах на корабле должны находиться не менее 2-х человек из командного состава, допущенных к самостоятельному управлению подводной лодкой. И меня приказом командующего Тихоокеанского флота прикомандировали в экипаж «К-59» в должности второго командира подводной лодки на период сдачи зачетов в дальнем походе на самостоятельное управление подводной лодкой старшим помощником командира капитан-лейтенантом А.С.Петровым. Так я оказался в своем экипаже, но уже в качестве второго командира. Практика показала, что невозможно в длительном походе сдать зачеты на самостоятельное управление подводной лодкой, так как капитан-лейтенант А.С.Петров дублировался, как вахтенный офицер, и выполнял обязанности старшего помощника командира подводной лодки. Фактически, прослужив более года на подводной лодке «К-59 в должности старшего помощника командира, А.С.Петров не смог сдать все зачеты на самостоятельное управление подводной лодкой. Потом он был назначен начальником отдела в Управление разведки Тихоокеанского флота.
   Наш маршрут плавания в Сомалийскую Демократическую Республику согласно Боевому приказу Главкома ВМФ пролегал через: Японское море – Корейский пролив (Цусима) – Восточно-Китайское море – западную часть Тихого океана – Южно-Китайское море – Сингапурский и Малаккский проливы – Индийский океан. После скрытого форсирования Корейского пролива, вошли в Восточно-Китайское море. Золотое правило подводников: в первые дни плавания отрабатывать организацию несения вахты и смены ее. Когда организация службы и смена ее была отработана, мы с Е.Н.Асташиным решили, что я, как второй командир, буду нести вахту с 00 час. до 12 час., а он с 12 час. до 24 час. Это было вызвано тем, чтобы он мог в дневное время контролировать занятия и тренировки личного состава, который организовывал и проводил старший помощник командира капитан-лейтенант А.С.Петров. Так и пошли чередой день за днями.
   Так мы вошли в Южно-Китайское море. В точке рандеву нас ждала плавбаза подводных лодок «Иван Кучеренко». Прибыв в точку, на перископной глубине произвели радиоэлектронное опознавание с плавбазой. Всплыли в надводное положение, произвели зрительное опознавание. Погода была изумительной, ярко светило солнце, волнение моря 1-2 балла, облачность отсутствовала, ветер 2-3 м\сек., а влажность воздуха настолько высока, что было такое ощущение, что воздух не вдыхаешь, а пьешь его, настолько он был плотным. Открытые участки тела обгорали от прямо падающих и отражающихся от воды солнечных лучей. Обгорали за 10-15 минут, пришлось приспосабливаться. Верхняя вахта под тропические пилотки одевала платки, чтобы прикрыть шею, уши и лицо. У тех кто это не сделал кожа быстро обгорала и слазила пластами.
   Построившись в строй кильватера, плавбаза подводных лодок «Иван Кучеренко» начала конвоирование нашей подводной лодки для обеспечения безопасного прохода через Сингапурский и Малаккский проливы в надводном положении. В лоции Индийского океана Сингапурский и Малаккский проливы называют зоной интенсивного судоходства, свыше 50 тысяч судов ежегодно. В целях безопасности плавания введено разделение встречного движения с помощью разграничительных линий. Движение судов в проливах правостороннее, это обеспечивало безопасность плавания.
   Сингапурский пролив находится между южной оконечностью полуострова Малакка (южнее о. Сингапур) и островами Батам и Бинтан, соединяет Малаккский пролив с Южно-Китайским морем. Его длина около 60 миль, наименьшая ширина 6,5 миль, минимальная глубина в судоходной части 25 метров, максимальная глубина 151 метр. Приливно-отливное течение до 1,6 узла. Малаккский пролив расположен между полуостровом Малакка и о. Суматра, соединяет Андаманское море с Сингапурским проливом. Его длина 505 миль, наименьшая ширина 8 миль. Минимальная глубина на фарватере 25 метров. Течение северо-западное со скоростью 0,5 узла.
   В проливной зоне какие только корабли и суда мы не наблюдали, под флагами всего мира. Впечатляли японские супертанкеры, водоизмещением 300-400 тысяч тонн, длиной до 400 метров, мы их обнаруживали за 180-250 кабельтовых. Сигнальщики говорили, что еще один «шкаф» появился, такое впечатление они производили из-за рефракции. Впечатление от плавания в проливной зоне было такое, что как будто «идешь» по проспекту с интенсивным движением. На траверзе Сингапура нашу подводную лодку облетел вертолет Военно-морских сил Англии, который завис в 100 метрах от кормы на высоте 12-15 метров и взял пробу воды из кильватерного следа, вероятно на радиоактивность.
   Точка погружения была назначена в Андаманском море при выходе из Малаккского пролива при достижении глубины 300 метров. За три часа до точки погружения нас облетел дважды противолодочный самолет Военно-морских сил Австралии, типа «Орион-Р3А», который выставил радиогидроакустический буй для записи шумов подводной лодки. После того, как противолодочный самолет улетел и скрылся из видимости, по предложению командира группы радио-радиотехнической разведки капитан-лейтенанта А.Сапеги мы подошли к радиогидроакустическому бую для того, чтобы поднять его из воды и забрать на борт подводной лодки, как трофей для Управления разведки флота. Застопорили ход, легли в дрейф. Капитан-лейтенанта А.Сапега, одев спасательный жилет и обвязавшись капроновым тросом, спустился на надстройку и прыгнул за борт, захватил буй руками, и матросы вытащили его с буем на борт подводной лодки. После некоторых манипуляций капитан-лейтенант А.Сапега отключил блок питания системы самоликвидации буя и спустил его внутрь подводной лодки.
   При достижении глубины под килем 300 метров 30.11.1974 года в 00 час. 00 мин мы погрузились на глубину около 200 метров и, как рекомендовало «Наставление по боевой деятельности подводных лодок», произвели маневр отрыва от возможного слежения противолодочного самолета. Всплыв через 8 часов на сеанс связи, обследовали горизонт визуально и техническими средствами. Авиации и надводных кораблей не обнаружили. Значит оторвались от возможного слежения. От выхода из базы до точки погружения в Андаманском море Индийского океана затратили более трех недель. Далее наш маршрут плавания проходил между Никобарскими и Андаманскими островами, через Бенгальский залив, по проливу Восьмого градуса – между о. Миникой (Лаккадивские острова) и атоллом Ихавандиффулу (Мальдивские острова)-Аравийское море-Республика Сомали. По проливу Восьмого градуса проходит основной морской путь из Красного моря в порт Коломбо (Шри-Ланка) и далее на восток. Ширина пролива 70 миль.
   В Боевом приказе Главкома ВМФ нам был нарезан район в Аравийском море, размером 300х200 миль, в 100 милях восточнее острова Сокотра. Район мы заняли в 00 час. 00 мин 15 декабря 1974 года, где мы начали выполнять боевые задачи, поставленные Боевым приказом. Через некоторое время получили радиограмму от Главного штаба Военно-Морского флота о том, что из военно-морской базы Джибути, Республика Эфиопия, вышла авианосно-ударная группа Военно-морских сил Франции в составе авианосца «Клемансо» с пяти кораблей охранения, а также сообщили его генеральные курс и скорость на переходе. Началось наведение нашей подводной лодки Главным штабом Военно-Морского флота на авианосно-ударную группу. Рассчитав свой курс и скорость, начали манер сближения с авианосно-ударной группой, где главной целью для нас был авианосец «Клемансо». Обнаружив авианосно-ударную группу, доложили в Главный штаб Военно-Морского флота. Получили приказ: скрытно сблизиться с авианосцем и условно произвести торпедную атаку. Начали маневр для занятия точки залпа на носовых курсовых углах 30º-45º, на дистанции с вероятностью поражения 0,8, а для этого нам пришлось форсировать строй кораблей противолодочной обороны ближнего и дальнего охранения, которые в зависимости от гидрологических условий находились от главной цели на дистанции 50-120 каб. Преодолев противодействие кораблей дальнего противолодочного охранения авианосца, заняли позицию стрельбы на носовом курсовом угле «Клемансо» – 45˚ правого борта и на дистанции залпа – 45 каб. По команде капитана 2 ранга Е.Асташина произвели «условно» 4-х торпедный залп и осуществили маневр отрыва от кораблей противолодочного охранения авианосца. Выйдя из зоны действия противолодочного охранения авианосца, всплыли на перископную глубину. Обследовали горизонт визуально и техническими средствами, убедившись в отсутствии слежения, передали в Главный штаб ВМФ данные об условной атаке авианосца «Клемансо». Получив указание продолжать слежение за авианосно-ударной группой и, по возможности, производить условные атаки, соблюдая скрытность и безопасность плавания, докладывая об этом в Главный штаб ВМФ. На этот раз командир «К-59» Асташин разрешил мне для практики несколько раз под его наблюдением и контролем выполнить «условные» атаки авианосца.
   С тех пор прошло более 30 лет. Анализируя маневрирование авианосно-ударной группы Военно-Морских сил Франции, можно сделать вывод, что для нас «условный противник» создавал, как бы простые условия: во-первых, главная цель – авианосец и корабли охранения шли скоростью 18 узлов, во-вторых, частные курсы меняли через 1,5-2,0 часа. Нам было просто маневрировать для занятии позиций слежения и торпедной атаки, а также выходить из зоны противолодочной обороны авианосно-ударной группы для передачи донесений и догонять их для продолжения выполнения боевой задачи. Это было учебой для всего экипажа «К-59». Это мы ощутили потом, когда нам пришлось осуществлять слежение за авианосцем «Констеллейшн» и атомным авианосцем «Энтерпрайз» Военно-морских сил США, но об этом чуть позже.
   25 декабря 1974 года мы получили радиограмму, в которой Главком ВМФ приказывал нам следовать к о. Сокотра для встречи с кораблями 8-й оперативной эскадры ВМФ и принять участие в сбор-походе кораблей перед убытием их в порты иностранных государств с деловым заходом и официальным визитом. С этого момента мы переходили под оперативное командование командующего 8-й оперативной эскадры. Сбор-поход кораблей продлился трое суток, за это время борт подводной лодки посетил штаб 8-й оперативной эскадры во главе с командиром эскадры контр-адмиралом Ясаковым для приема задачи Л-1 «Организация службы. Приготовление подводной лодки к бою и походу». Задачу штаб 8-й оперативной эскадры приняли с оценкой «хорошо». Среди офицеров штаба я на свое удивление встретил своего однокашника по химическому факультету своего выпуска Виталия Киселева, капитана 3 ранга, флагманского химика эскадры. После выпуска мы не виделись более 9-и лет. Поговорить долго не удалось, так как разбор приема задачи был на борту крейсера «Нахимов». Зная о том, что мы после сбор-похода пойдем в порт Бербера, Виталий сказал мне, что он придет туда на тральщике. В Бербере мы с ним несколько раз встречались на плавказарме ПКЗ-55, где он имел каюту, говорили, вспоминали всех ребят, наших выпускников, а при первом моем визите к нему немного выпили за встречу, ведь мы не виделись девять долгих лет, и за наших ребят. Виталий к тому времени закончил Военно-Морскую академию. Перед нашим уходом из порта Бербера, 18 января 1975 года в каюте Виталия мы устроили маленький «фуршет» в честь нашего ухода в море, и чтобы почаще встречаться. Встретились мы с ним через семь лет, в январе 1982 года, во Владивостоке. К тому времени он был начальником химической службы Тихоокеанского флота, а я, как командир ракетного подводного крейсера стратегического назначения, лежал в военно-морском госпитале в г. Владивостоке на списание с плавсостава по здоровью. Не помню от кого он об этом узнал, но как-то вечером он приехал за мной в госпиталь и пригласил к себе в гости с ночевкой. Дома познакомился с его женой, Ниной Михайловной. Посидели, поужинали, поговорили о службе и наших товарищах, однокашниках.
   29 декабря 1974 года на борт подводной лодки прибыл заместитель командира 8-й оперативной эскадры капитан 1 ранга В.Коновалов, бывший командир подводной лодки 675 проекта 26-й дивизии, который вместе с нами пошел в порт Бербера, как старший начальник кораблей 8-й оперативной эскадры, находящихся в порту. Снялись с якоря, при достижении глубины 300 метров под килем погрузились и начали следование в порт Бербера, Сомалийской Демократической Республики. Порт Бербера находится в северной части мыса Африканский Рог на Ш-10°25′,0 N, Д-45º05′,0 Ost. Население-50 тысяч человек. Национальный состав СДР: в основном сомалийцы-97,3 %, арабы-1,1 %, итальянцы-0,7 % и выходцы из Индии и Пакистана-0,6 % и др. Порт доступен для судов с осадкой до 9,2 метра. В порту имеется пять причалов и пирсов общей длиной причального фронта около 0,7 км, построенных с помощью Советского Союза. Глубины якорных стоянок 9-18 метров. По прибытию в порт Бербера 30 декабря 1974 года, пришвартовались лагом к плавбазе «Иван Кучеренко». После принятия концов электропитания с плавбазы, с разрешения Главного штаба Военно-Морского флота сбросили защиту реакторов, начали вывод установок обоих бортов. Экипаж, кроме вахты и дежурных по подводной лодке, переселился на плавбазу в кубрики и каюты, так как работающая система кондиционирования на плавбазе позволяла отдыхать в сносных условиях. На подводной лодке после вывода реакторов система кондиционирования не работала, температура в отдельных отсеках поднялась до 85 градусов, там даже кратковременно трудно было находиться. Кроме нашей подводной лодки «К-59», плавбазы «Иван Кучеренко» в порту Бербера находились дизельная подводная лодка 641 проекта, сторожевой корабль, морской тральщик, плавучая казарма ПКЗ-55, плавучий док для докования кораблей водоизмещением до 5000 тонн и несколько катеров для обслуживания кораблей.
   Праздник Нового 1975 год встретили в кают-компании плавбазы «Иван Кучеренко», на который были приглашены представители администрации г. Бербера с женами выходцами из Италии и Франции. Кроме этого на праздновании Нового 1975 года (без жены) присутствовал начальник штаба Сомалийского Военно-морского флота в звании капитан-лейтенанта, окончивший в 1970 г. Каспийское Высшее Военно-морское училище имени С.М.Кирова. Всего с сомалийской стороны – 15 человек. С советской стороны присутствовали с каждого корабля командир, заместитель командира по политической части, под «легендой» помощник командира корабля двое старших оперуполномоченных особого отдела Комитета Госбезопасности и трое офицеров штаба 8-й оперативной эскадры, всего – 15 офицеров. Праздничный стол был прекрасно сервирован, закуска и спиртные напитки в изобилии, которые я вместе с Евгением Николаевичем купили, перед отходом в море, в счет 50 рублей командирской представительской суммы, а также за счет наших запасов из провизионки подводной лодки.
   Тамадой во время застолья был заместитель командира 8-й оперативной эскадры капитан 1 ранга В.Коновалов. Присутствие жен сомалийцев, тем более выходцев из Западной Европы, сдерживало нас с распитием спиртных напитков, к тому же нам рекомендовали в этом сдерживать себя. А вот сомалийцы были в «откате», они говорили, что Аллах под вашим флагом не видит, что мы пьем спиртное. Праздник прошел весело, много было тостов за дружбу, взаимопомощь двух народов, пели песни, танцевали. С женами сомалийцев рекомендовали танцевать, но по этикету не более двух танцев. Некоторых гостей под утро вестовые под руки вывели на пирс и усадили в автомобили, а их жены развезли их по домам. На Новогоднем празднике я познакомился с заместителем командира по политической части дизельной подводной лодки капитан лейтенантом Владимиром Федоровичем Первашовым. И не думали мы, что через несколько месяцев, в августе 1975 года, находясь на учебе в Учебном центре в г. Пальдиски, он будет представляться мне, как заместитель командира по политической части ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-490», на который я буду назначен командиром.
   После обеда 1-го января 1975 года по корабельной трансляции слушали радиостанцию Дальневосточного морского пароходства «Тихий океан». Перед выходом в поход политотдел 26 дивизии предупредил нас о том, что через эту радиостанцию будут периодически передавать музыкальные приветы от наших семей. Моя жена передала сообщение о делах в семье и музыкальный привет-песню «Надежда» в исполнении Анны Герман. Было очень приятно оттого, что далеко за тысячи миль любимый человек думает о тебе и ждет твоего возвращения с моря. После празднования Нового 1975 года начали планово-предупредительный ремонт тех механизмов, по работе которых были замечания в море. Работы проводились силами подводников. Намеченные работы закончили к вводу реакторных установок. Не забывали об отдыхе, после обеда обязательно двумя боевыми сменами выезжали на автобусе на пляж, где играли в волейбол, футбол, купались в море и загорали. Температура воды в море +34˚С, купание мало приносило удовольствия, хотелось купаться в российских морях, где температура намного ниже. 18 января ввели установки обоих бортов, заработала система кондиционирования, но еще долго держалась высокая температура в отсеках, пока не установилась + 22˚-+28˚С.
   19 января 1975 г. снялись со швартовых, легли на створы для выхода из порта Бербера, настроение было радостное, все-таки идем назад, ближе к дому, хотя еще предстоят боевые задачи. На выходе из порта Бербера получили радиограмму от Главного штаба ВМФ с разрешением погружения и следования в район в 100 милях восточнее острова Сокотра, размером 300х200 миль. После занятия указанного района, начали маневрировать курсами 90˚-270˚, осуществляя поиск надводных кораблей и подводных лодок вероятного противника. В середине февраля в сеанс связи, получили радиограмму от Главного штаба Военно-Морского флота о том, что через Сингапурский и Малаккский проливы в Индийский океан вошла авианосно-ударная группа Военно-морских сил США в составе авианосца «Констеллейшн» и 12 кораблей охранения. Зная боевые возможности авианосца, развиваемую скорость до 30 узлов и то, что на борту его находится 2500 человек из состава авиакрыла, 40 штурмовиков, 24 истребителя, 10 противолодочных самолетов, 3 самолета-разведчика, 4 самолета ДРЛО, 4 самолета РЭБ, 4 самолета-заправщика, 8 противолодочных вертолета, – сразу сделали вывод, что нам будет трудно.
   Главный штаб Военно-Морского флота начал нас выводить на авианосно-ударную группу, а для этого назначил район поиска в 100 милях западнее Бомбея (Республика Индия) размером 100х100 миль, предполагая, что авианосно-ударная группа следует в Персидский залив. Через несколько дней акустики доложили о том, что в секторе 120˚-165˚ наблюдают шумы винтов групповой цели. Капитан 2 ранга Е.Асташин принял решение лечь на курс-140˚, дать скорость 15 узлов и начать сближение с групповой целью для ее классификации. При очередном всплытии на перископную глубину на пассивной радиолокационной станции «Накат-1М обнаружили сигналы радиолокационных станций надводных кораблей, классифицировали их: как авианосец «Констеллейшн» и корабли ближнего и дальнего охранении. По силу сигнала на станции «Накат-1М» дистанция до групповой цели около 300 каб. Решили произвести подскок скоростью 18 узлов в течение 15 минут, курсом 140º. Перед всплытием подготовили радиолокационную станцию «Альбатрос» для замера дистанции и выявления походного ордера авианосно-ударной группы. Через 15 минут, прослушав горизонт, всплыли на перископную глубину. Горизонт чист. Подняли выдвижное устройство радиолокационной станции «Альбатрос» и в режиме одного кругового обзора замерили дистанцию и выявили походный ордер авианосно-ударной группы. Предположили, что авианосец «Констеллейшн» в центре ордера, а вокруг него на расстоянии 40 каб. четыре корабля ближнего охранения. Дистанция до крупной цели -240 каб. Погрузились на глубину 120 метров. Курс 130º, скорость 12 узлов. По пеленгу 125º акустики обнаружили шумы винтов. Определили курс главной цели – 310˚, скорость – 27 узлов по числу оборотов винтов, что и подтвердилось расчетами.
   Для передачи донесения о координатах и элементах движения авианосно-ударной группы вынуждены были отойти за зону дальнего противолодочного охранения. Всплыли на перископную глубину, передали радиодонесение в Главный штаб Военно-Морского флота, в сеансе связи получили радиограмму, в которой приказано с соблюдением скрытности и безопасности плавания атаковать «условно» главную цель авианосец «Констеллейшн». Погрузившись на глубину 100 метров, скорость 8 узлов. Главный командный пункт начал производить расчет нашего курса и скорости для занятия позиции атаки на острых курсовых углах цели на дистанции торпедной стрельбы с вероятностью 0,6-0,8. Расчет показал, что для занятия позиции залпа на 70 каб. на курсовом угле цели 20ºл/б нам необходима скорость 29 узлов, при условии, что главная цель в течение 20 минут не изменит свой курс. Дали ход 30 узлов, заняв расчетную позицию, снизили ход до 15 узлов, произвели «условный» 4-торпедный залп по авианосцу «Констеллейшн». Атаку авианосно-ударной группы очень сложно выполнять, так как она идет на противолодочном зигзаге с углами отворота 30-45º, время лежания на частном курсе-15-25 минут и с максимальной скоростью главной цели. При этом результат атаки зависит от мастерства членов корабельного боевого расчета.
   После донесения о выполнении условной торпедной стрельбы в Главный штаб Военно-Морского флота, производили слежение за авианосно-ударной группой и передавали радиодонесения о месте и действиях кораблей вероятного противника. Авианосно-ударная группа в составе авианосца «Констеллейшн» и 12 кораблей охранения шла генеральным курсом -330º, дойдя до широты -20°00′,0 N, изменила курс и легла на курс -180°. Через сутки после того, как авианосец «Констеллейшн» лег курс -180°, нам было приказано: прекратить слежение за авианосно-ударной группой и следовать в прежний район восточнее острова Сокотра.
   Заняв указанный район, через 3-4 дня в сеанс связи получили радиограмму Главного штаба Военно-Морского флота об обнаружении авианосно-ударной группы Военно-Морских сил США в составе: атомного авианосца «Энтерпрайз», 10-и кораблей охранения и транспорта спецбоеприпасов «Килауэа». Состав авиакрыла на авианосце «Энтерпрайз» такой же, что и на авианосце «Констеллейшн», но атомный авианосец «Энтерпрайз» может развивать скорость до 35 узлов. Район поиска и слежения за «Энтерпрайзом» был определен тот же у западного побережья Индии, как будто Главный штаб ВМФ располагал информацией о том, что авианосец следует в Персидский залив в зону досягаемости палубной авиацией территории СССР. Все было так же, как при слежении за «Констеллейшн», но отличие состоялось в том, что 8 суток мы ходили со скоростью от 8 до 32 узлов, измотались порядочно! Авианосец «Энтерпрайз» не дошел 50 миль до входа в Персидский залив и повернул на юг. После того, как «Энтерпрайз» прошел траверз острова Сокотра, нам было приказано возвратиться в назначенный прежде район поиска и слежения (восточнее о. Сокотра). Началось спокойное плавание.
   10 марта 1975 года нам было приказано покинуть район и, выполняя задачи поставленные на боевую службу, следовать в район у входа в Малаккский пролив. Мы думали о том, что возвращаемся домой в базу, но почему такой маленькой скоростью – 8 узлов? Как потом оказалось, все дело было в плавбазе «Иван Кучеренко», у которой вышел из строя один дизель, и она шла в район встречи с нами со скоростью 4 узла, ремонтируя дизель на ходу. Всплыли в назначенное время и назначенном месте, встретились с плавбазой. С плавбазы передали радио о нашем всплытии и началось форсирование проливной зоны.
   Мне запомнился маневр отрыва от противолодочных сил Военно-Морских сил США в Южно-Китайском море и до сих пор представляю, как это все было. Раз в сутки в Малаккском проливе нас начал облетать на высоте 200 м современный противолодочный самолет «Орион-Р3С». После выхода из Сингапурского пролива в Южно-Китайское море появился еще один самолет «Орион-Р3С», который совершал облет на высоте 500-600 м. В темное время суток они выставляли по нашему курсу радиогидроакустические буи, и мы шли, как по коридору, освещаемые лампочками с буев. Смена самолетов «Орион-Р3С» проводилась в воздухе с военно-воздушной базы США Кюби-Пойнт на Филиппинах. В связи с малыми глубинами в южной части Южно-Китайского моря до точки погружения, с глубиной 300 метров, мы шли двое суток в надводном положении. К этому времени наша группа радиотехнической разведки перехватила разговор летчиков и оказалось, что в Военно-Морских силах США, размещенных на Филиппинах, началось учение по поиску и слежению за атомной подводной лодкой вероятного противника, вот они и решили поиграть с нами. К этому времени подошли еще два противолодочных корабля Военно-Морских сил США: эскадренный миноносец УРО «Чарльз Ф.Адамс» и фрегат УРО «Оливер Х.Пери», которые заняли позицию относительно нас на курсовых углах 120˚ правого и левого борта, на дистанции 20 каб. Приведу тактико-технические характеристики фрегат УРО «Оливер Х.Пери», как наиболее современного противолодочного корабля в тот момент времени:
   -Водоизмещение-3600 т., размерения 136 х 13,7 х 7,5 м, скорость 29 уз, дальность плавания скоростью 20 уз.-4500 миль, 2 ГТД – 40000 л.с., 2 подруливающих устройства, экипаж 210 чел., ангар, 2 многоцелевых вертолета, 8 ПКР «Гарпун» и 32 ЗУР «Стандарт», 1х1 «ОТО Мелара» 76/62, 1х6 «Феланкс», 2х3 324-мм ТА, 1х4 ПУ НУР РЭП, РЛС AN\SPS-49, 55, ГАК AN\SQS-56, ГАС AN\SQR-10 системы ТАКТАС, комплекс РЭП AN\SLQ-32, средства ГПД Мк-6. Проанализировав его ТТХ, можно сделать вывод, что фрегаты УРО «Оливер Х. Пери» имели современное противолодочное вооружения, обладающие большой дальностью обнаружения подводных лодок и большой дальностью поражения оружием. Да и эскадренный миноносец УРО «Чарлз Ф.Адамс» не отставал от него по его вооружению. Очень сильный противник противостоял нам.
   Об учении американцев знали в штабе Тихоокеанского флота, поэтому мы получили радиограмму, в которой говорилось, что с наступлением темного времени суток при достижении изобаты 300 м произвести погружение и провести маневр отрыва курсом 0º и максимальной скоростью хода в сторону Парасельских островов (Китай). Для обеспечения скрытого отрыва мы подошли к плавбазе «Иван Кучеренко» и договорились с командиром о том, что в момент нашего погружения он поставит буксируемый радиолокационный отражатель, под утро изменит курс и поднимет отражатель с наступлением светлого времени суток.
   С наступлением темноты мы выключили ходовые огни, при достижении изобаты 300 м объявили «Боевую тревогу». Подняли мощность реакторов до 100%. Вместе с Евгением Николаевичем мы наблюдали в перископы и выждав момент, когда самолеты оказались на левом вираже по носу и корме, произвели срочное погружение с использованием цистерны быстрого погружения на глубину 100м. Поднырнули под плавбазу, увеличили ход до самого полного – 30 узлов, погрузились на глубину 200 метров и легли на курс 0˚ в направлении Парасельских островов. Этим курсом и скоростью шли 10 часов не всплывая. Почему мы ждали на перископах, когда самолеты окажутся на вираже по носу и корме? А потому что характеристика направленности радиолокационной станции из-за крена самолета на вираже потеряет изображение цели на экране станции. Этот недостаток радиолокационной станции противолодочных самолетов США мы знали и исполнили при отрыве! Плавбаза «Иван Кучеренко» после того, как выставила буксируемый радиолокационный отражатель с подсветкой, под утро повернула на курс-180°.
   С наступлением утренних сумерек плавбаза стала выбирать на борт радиолокационный отражатель, только тогда противолодочные корабли и самолеты Военно-Морских сил США обнаружили, что советской подводной лодки нет. Противолодочные корабли эскадренный миноносец УРО «Чарльз Ф.Адамс» и фрегат УРО «Оливер Х.Пери» подошли к плавбазе, заняли позицию относительно ее на курсовых углах 120˚ правого и левого борта, на дистанции 1,5 каб. и начали гидролокаторами работать в направлении плавбазы. Они, вероятно, предполагали, что мы находимся под плавбазой. А противолодочные самолеты США забросали поверхность моря вокруг плавбазы «Иван Кучеренко» и в южном направлении по ее курсу радиогидроакустическими буями. Таким образом, поиск нашей подводной лодки они продолжали весь день, но положительных результатов он им не дал. За десять часов самым полным ходом мы прошли около 300 миль. Утром, до восхода Солнца, в 100 милях к югу от Парасельских островов, считая что мы оторвались от противолодочных сил США, уменьшили ход до самого малого, всплыли на глубину 50 метров, прослушали горизонт в режиме шумопеленгования. После доклада акустиков, что акустический горизонт чист, всплыли на перископную глубину. Обследовали горизонт в перископ и пассивной радиолокационной станцией «Накат-1М». Горизонт чист. Подняли антенны «Ива», «Рамка» для передачи радиодонесения в адрес штаба Тихоокеанского флота о отрыве от противолодочных сил США и для определения места по радиомаякам, радионавигационным системам «Лоран-А, Лоран-С. Получили квитанцию на переданное радиодонесения и радиограмму в наш адрес от штаба Тихоокеанского флота.
   Погрузились на глубину 100 метров, дали максимально-малошумный ход 12 узлов, легли на курс к проливу Лусон, между о. Тайвань и Филиппинскими островами. В расшифрованной радиограмме от штаба флота указывалось на необходимость соблюдать скрытность плавания на маршруте перехода, так как в Южно-Китайском, Восточно-Китайском морях противолодочные силы ВМС США проводят учения по поиску подводных лодок, увеличив интенсивность полетов до 4-5 самолетовылетов в сутки. Так мы оторвались от противолодочных сил США в Южно-Китайском море. Проливом Лусон вошли в Филиппинское море, легли на курс вдоль архипелага Рюкю (Нансей). За время плавания всплывали несколько раз на сеанс связи и определение места, но работающих радиолокационных станций противолодочных самолетов Военно-Морских сил США не обнаруживали. Противолодочные силы США поиск подводных лодок проводили где-то в других районах. Скрытно прошли пролив между о. Окинава и о. Токуносима архипелага Рюкю (Нансей), вошли в Восточно-Китайское море. В темное время суток подошли к Корейскому проливу (Цусима), всплыли на перископную глубину, горизонт визуально чист, на поисковой станции радиолокационных сигналов «Накат» наблюдали очень слабые сигналы двух радиолокационных станций AN\APS-80, носитель противолодочный самолет «Орион–Р3А». Перед форсированием пролива на перископной глубине уточнили место с помощью радионавигационной системы «Лоран-А», «Лоран-С» и по звездам с помощью навигационного комплекса «Сила-М».
   Форсирование пролива осуществили на перископной глубине за транспортом, который шел из Восточно-Китайского моря в Японское море через Восточный проход (пролив Крузенштерна), так как на выходе из пролива весь горизонт был «забит» шумами японских сейнеров (кавасаки) и находился весь в огнях сейнеров, указывающих на лов рыбы и кальмаров. В перископ мы насчитали более 60-ти «кавасак», которые вынуждены уступать транспорту, расходясь с ним на дистанции 2-3 кабельтовых. Это нас очень устраивало, но мы вынуждены были сократить дистанцию до транспорта до 1,5 кабельтовых, чтобы разойтись с сейнерами. После прохода Корейского пролива транспорт лег на курс в сторону о. Хоккайдо, а мы легли на курс к Владивостоку и погрузились на глубину 100 метров.
   Последние три дня плавания пролетели, как одни сутки. Мне кажется, что почти никто не спал в свободное от вахты время, все готовились к долгожданной встрече с родной Землей, родными и близкими, сослуживцами. Ведь позади пять месяцев разлуки, дум и мечты о встрече. В районе всплытия нас встречал корабль-конвоир, на борту которого находился командир подводной лодки с нашей 26-й дивизии капитан 1 ранга В.Яковлев. От него мы с Е.Асташиным узнали новости в службе и в семьях за наше пяти месячное отсутствие. Он сообщил ошеломившую меня новость, что мой 156 экипаж крейсерской подводной лодки 26 дивизии Тихоокеанского флота, командиром которого я был назначен перед походом, будет расформирован в соответствие директивы Главного штаба ВМФ о сокращении вторых экипажей на подводных лодках проектов 659Т и 675. На мой вопрос, а куда я буду назначен, он мне ответил, что командование дивизии принимает решение.
   После швартовки подводной лодки и прохождения ритуала встречи с подводниками командир дивизии капитан 1 ранга А.Катышев подошел и спросил меня: «Сообщили ли мне новость о моем экипаже?». Я ему ответил: «Знаю, что экипаж будет расформирован. А где я буду служить?». Он мне ответил: «Завтра утром я зайдите ко мне, есть тема для разговора. Сейчас езжайте домой к семье, отдыхайте».
   Приехал домой, была горячая встреча с Инной, с сыновьями- Романом-8,5 лет, с Маратом-1,5 года. Пять долгих месяца ждали они меня с моря. Сыновьям отдал большой пакет с 150 шоколадками, которые я не ел, а копил для них. Каждому члену семьи я привез подарки и сувениры из дальнего похода в далекую заморскую страну. Инне купил индийскую ткань на халат и японский зонтик, Роме жевательной резинки несколько блоков, Марату игрушки. А главное я перед отпуском получил 285 «бонн»-чеков Внешторга, выдаваемые морякам при возвращении из дальних походов, которые можно было отоварить в магазинах «Альбатрос», в больших портовых городах. Часть бонн-чеков мы отоварили в Находке, купили очень много для себя и детей, в общем приоделись перед отпуском. Утром я прибыл к командиру дивизии, он мне сказал: «Есть мнение командовании 26-й дивизии назначить меня в августе командиром «К-66», вместо ка

   [Написать ответ на этот комментарий]
4. Кап. 1 ранга В.В.Коротких:

   2010-11-17 в 1:51 пп

   Мои воспоминания о службе на АПЛ «К-122″:

   20 октября 1965 года с большим волнением я прибыл в отдел кадров КТОФ вместе со своей женой, так как ей не было безразлично, где же мне придется служить, а ей жить. Перед мной стоял вопрос «Куда же я получу назначение?». Когда меня пригласили к начальнику отдела кадров КТОФ, он меня спросил, где же я хочу служить, на берегу или на корабле. Я ответил, что только на АПЛ. Он мне сказал, что командование КТОФ идет навстречу моему желанию и назначает меня на АПЛ на должность начальника химической службы – специалиста по корабельной дозиметрии. Из выпускников химического факультета 1965 г. на атомные подводные лодки Тихоокеанского флота получили назначение только двое: я и мой товарищ – Володя Сорока. Я был назначен на должность начальника химической службы АПЛ вместо капитан-лейтенант А.В.Афанасьева, который получил назначение на должность флагманского химика 72 бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей. Очень грамотный офицер, отличный специалист в вопросах радиационной безопасности атомной подводной лодки. В 1967 г. капитан 3 ранга А.В.Афанасьев поступил в адъюнктуру при химическом факультете КВВМУ имени С.М. Кирова, защитил кандидатскую диссертацию в 1969 году. Он был одним из ведущих научных специалистов химического факультета. В 1985 году химический факультет приказом Главнокомандующего ВМФ перевели в г. Севастополь, в Севастопольское ВВМИУ. Там А.В.Афанасьев уволился в запас и живет до сих пор.
   АПЛ «К-122» проекта 659, на которую я получил назначение, после текущего ремонта находилась в г. Большой Камень на судоремонтном заводе «Звезда» и готовилась к переходу на Камчатку к месту своего постоянного базирования. Но переход не состоялся, так как Правительство СССР к этому времени приняло решение – из-за технической невозможности переоснащения АПЛ проекта 659 новым противокорабельным ракетным комплексом, модернизировать эти ракетные подводные лодки в торпедные. Таким образом АПЛ «К-122» осталась на СРЗ «Звезда» и стала головной АПЛ по проекту 659Т, выполненному в ЦКБ-18 (главный конструктор О.Я.Марголин). 21 октября 1965 года вместе с женой приехали в г. Большой Камень и добрались до расположения 72 Отдельной бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей, где меня встретили и проводили до казармы, где размещался экипаж атомной подводной лодки «К-122». О своем прибытии для дальнейшего прохождения службы доложил старшему помощнику командира (СПК) капитану 2 ранга В.Ф.Копьеву, который был исполняющим обязанности командира, так как командир капитан 2 ранга Вьюхов был в отпуске, также представился заместителю командира по политической части капитану 3 ранга Б.В.Михайленко.
   Свободной квартиры в экипаже не было, то в мое распоряжение выделили мичмана Л. Гурьева, моего подчиненного, с которым пошли в город для поиска сдающегося жилья. Комнату нашли, которая стала для нас с женой первым жильем в г. Большой Камень, Приморского края. На следующий день, 22 октября, на утреннем построении экипажа АПЛ «К-122, старший помощник командира капитан 2 ранга В.Ф.Копьев представил меня и двух лейтенантов-инженеров Л.Брагина и В.Чередничок, прибывших вместе со мной, экипажу. Днем выдали каждому зачетные листы на допуск к самостоятельному управлению по занимаемой должности и началась боевая жизнь в экипаже. Помню первых командиров боевых частей атомной подводной лодки: командира штурманской боевой части (БЧ-1) – капитан-лейтенанта Е.Казака (будущего командира РПКСН проекта 667А и командира Керченско-Феодосийской Военно-Морской базы), командира минно-торпедной боевой части (БЧ-3) – капитан-лейтенанта А.Храптовича (будущего командира РПКСН проекта 667 БДР, начальника цикла № 1 Учебного центра ВМФ, г. Обнинск), командира боевой части связи и начальника службы радиотехнических средств – капитан-лейтенанта В.Пьянова (летом 1966 г. поступил в академию), командира электромеханической боевой части капитан-лейтенанта Л.Полищука (самого молодого командира электромеханической боевой части атомных лодок КТОФ, будущего Заместителя командира 25 Дивизии 2-ой флотилии АПЛ КТОФ по электромеханической службе, старшего преподавателя ВМА имени Н.Г.Кузнецова), начальника медицинской службы майора м/с П.Поркалов и других. Как говорят, что жизнь полна неожиданностями, через 37 лет я встретился случайно в командировке в г. Димитровграде на совместном Российско-Американском командно-штабном учении в Федеральном Государственном Унитарном предприятии (ФГУП) «Государственный Научный центр РФ Научно-исследовательский институт атомных реакторов (ГНЦ РФ НИИАР)» с племянником майора П.Поркалова Андреем Поркаловым, который был переводчиком американской делигации. О обстоятельствах встречи сообщу ниже.
   Из командиров дивизионов помню: командира 1-го дивизиона (дивизиона движения) капитан-лейтенанта Г.Огаркова, командира 2-го дивизиона (электротехнического дивизиона) капитан-лейтенанта В.Михайлова; из командиров групп вспоминаю: капитан-лейтенанта О.Ястребова, старших лейтенантов В.Сурова, Б.Потанина, Б.Завьялова, В.Басилова, В.Ковальчука, которые уже служили в экипаже. Из сверхсрочников помню мичманов Л.Гурьева, Н.Грачева, Б.Хромова, В.Бутылкина, Б.Ахмадеева, Н.Копытко и старшину 1 статьи сверхсрочной службы В.Задорожного.
   К моменту моего назначения экипаж уже знал, что атомная подводная лодка «К-122» остается на судоремонтном заводе «Звезда» для проведения модернизации по проекту 659Т. Это событие очень расстроило экипаж, так как все хотели ходить в море и служить на Камчатке. Экипаж был хорошо подготовлен к плаванию, прошел подготовку в Учебном центре ВМФ в г. Обнинске (в 1961 г), выполнил два дальних похода в Тихом океане по 45 суток. Срок модернизации был неизвестен, все зависело от поставок новой материальной части от промышленности и от работы судоремонтного завода «Звезда». В начале было сказано, что срок модернизации полтора года, а на деле он продлился три года, до апреля 1969 года. Упадническое настроение охватило экипаж, первыми начали «бежать» сверхсрочники, переводясь на плавающие АПЛ, а за ними и офицеры, кто на повышение по службе, кто на учебу.
   Летом 1966 года поступил в Военно-Морскую академию командир боевой части связи капитан-лейтенант В.Пьянов, его однокомнатную квартиру в п. Тихоокеанском, ул. Усатова, 7 кв.24 жилищная комиссия подводной лодки могла выделить моей семье или семье лейтенанта Л.Брагина. В конце февраля, после визита к врачу-гинекологу, стало ясно, что в октябре мы женой будем ждать своего первого ребенка, поэтому решили, до того момента пока не выделят квартиру, жена поедет к матери в Баку и будет там жить без меня. Заместитель по политической части капитан 3 ранга Б.Михайленко вызвал меня и сказал, если жена ко мне приедет, то жилищная комиссия части однокомнатную квартиру выделит нам. 10 август вечером после службы я заказал междугородний разговор с Инной. В разговоре я сказал об условии получения квартиры. Инна ответила, что согласна и телеграммой подтвердила свое согласие и время вылета. Капитан-лейтенант В.Пьянов отдал мне ключи от квартиры с мебелью, за которую я заплатил ему 100 рублей, самое главное в квартире стояла детская чехословацкая кроватка.
   Так как г. Владивосток входил в пограничную зону и приморской прописки у жены не было, то в конце августа она смогла взять билет на самолет из Баку через Москву до Хабаровска и на восьмом месяце беременность с большим багажом вылетела. Конечно, мы очень рисковали, но велико было желание получить квартиру и жить вместе. Говорят же, что мир не без добрых людей. На всем пути следования жене помогали, видя в каком она положении. В Хабаровске она с помощью попутчиков переехала с аэропорта на железнодорожный вокзал, там ей попутчики помогли взять железнодорожный билет до Владивостока. В это время из-за травмы ключицы я попал в госпиталь, поэтому встречать жену, предполагая что она прилетит самолетом в аэропорт Артем, поехал Володя Чередничок, но он конечно ее не встретил, так как она ехала поездом. Подъезжая к Владивостоку, на станции Угловая пограничник вошли в поезд и начали проверять паспорта, прописку пассажиров. Когда подошла очереди проверки жены, она, предъявив паспорт, объяснила, что едет к мужу, который служит на атомной подводной лодке и получил только квартиру, поэтому прописки нет. За нарушение паспортного режима пограничники собрались ее снять с поезда, но за жену заступились попутчики и пограничники, посовещавшись между собой, пропустили ее в Владивосток. Увидев, что ее во Владивостоке никто не встречает, она сдала багаж в камеру хранения и на пассажирском катере убыла в г. Большой Камень, где стояла наша атомная подводная лодка и где жили семьи нашего экипажа. Переночевав у знакомых, в семье капитан-лейтенанта Анатолия Цветкова, на следующее утро Инна с женой Анатолия, Надеждой, поехала в п. Тихоокеанский в нашу квартиру, которая очень ей понравилась. Главное в ней была мебель необходима для жизни: диван-кровать, обеденный стол и четыре стула, детская кроватка, кухонный стол и две табуретки, в прихожей вешалка для одежды. Недостаток ванной состоял в том, что горячую воду необходимо было греть в титане, а для этого необходимо искать дрова. Но это нас не огорчало, так было во всех домах. А потом была встреча со мной в госпитале.
   Поселок Тихоокеанский, в котором мы жили 10 лет, очень красивый военный городок, построенный для военных моряков, в распадке между сопками, покрытых лесом характерным для Приморской тайги, на 140 километре трассы Владивосток-Находка. Самые большие сопки: в 1 километре к юго-востоку-«Иосиф» с профилем И.В.Сталина, в 2-х километрах к северо-западу-«Халаза». Особенно красиво было наблюдать морские дали Японского моря, о. Аскольд, о. Путятин и даже через Уссурийский залив г. Владивосток. В те времена очень богата была флора и фауна моря, мы такие деликатесы ели, которых сейчас нет в продаже, а те которые есть в магазине, они стоят очень дорого. Особенно нам нравились креветки, по-приморски они назывались «чилимы», их размер достигал 10-12 см. В п. Тихоокеанский можно было доехать автобусом, идущим по маршруту Владивосток-Находка, а также поездом Владивосток – п. Дунай, который останавливался в 5-ти километрах. К этой остановке ездил автобус из п. Тихоокеанского. Очень красива Приморская тайга осенью, такие краски описывал А.С.Пушкин «в багряц и золото одетые леса». Тайга богата грибами, лимонником, диким виноградом, кедровыми орехами, можно было найти корень женьшень. Через неделю, после выписки из госпиталя, с помощью двух матросов я привез вещи из камеры хранения Владивостока. И стали обживаться в новой квартире, сделали ремонт. Первого сына, Романа, жена родила 24 октября 1966 года. Рожала в Военно-морском госпитале, где для жен моряков было родильное отделение. Отправить ее в госпиталь помогли соседи, жены моряков. Я в это время был в море. К выписке из госпиталя жены и сына я был уже дома. Большую помощь Инне в уходе за сыном оказывала Агрипина Ивановна, мать Вали Кудрявцевой, жены офицера – надводника Григория Кудрявцева. Агрипина Ивановна была для Инны, как мать, а сын Рома, как подрос, звал ее бабушкой. В этой квартире мы прожили два года, в 1967 году, работая в домоуправлении, Инна получила 2-х комнатную квартиру на 5-ом этаже по улице Театральная, 5, выше кинотеатра. В конце 1971 года мне, как помощнику командира, выделили 2-х комнатную квартиру на 4-м этаже в новом доме по улице Ключевая, 2. Достоинство этой квартиры было то, что она новая и находилась в 200-х метрах от остановки нашего служебного автобуса.
   До 1968 г. сменилось часть командиров боевых частей и дивизионов: назначены командир штурманской боевой части капитан-лейтенант В.Савчук, командир минно-торпедной боевой части капитан 3 ранга Р.Лалетин, командир БЧ связи и начальник службы радиотехнических средств капитан-лейтенант В.Митько, командир 2-го дивизиона (электротехнического дивизиона) капитан-лейтенант Ю.Митрофанов, командир 3-го дивизиона (дивизиона живучести) капитан-лейтенант Б.Джумагалиев, командир электронавигационной группы лейтенант Н.Фоменко, командир электротехнической группы 2-го дивизиона лейтенант В.Мурчиков. Весной 1968 г. в экипаж с дизельной подводной лодки назначен новый начальник медицинской службы старший лейтенант м/с Марат Меджидов, (с которым мы очень подружились), настоящий врач, хирург, отзывчивый, неунывающий и добрый человек, настоящий подводник, имеющий отличную хирургическую практику в дальних океанских походах на дизельной ПЛ.

   5. Подготовка к выходам из завода

   Несмотря на загруженность личного состава по обеспечению работ по модернизации АПЛ и несению вахты, командование АПЛ организовывало и контролировало подготовку экипажа. Находило время для отработки экипажа по боевым частям и службам на лодках 26-ой дивизии атомных лодок КТОФ на выходах в море, в автономных походах или на атомных подводных лодках, проходящих ходовые и государственные испытания на судоремонтном заводе «Звезда» при сдаче их флоту. Штабы Военно-Морского флота и КТОФ поставили перед командиром АПЛ «К-122» задачу в течении 1968 г. закончить модернизацию, провести швартовые, ходовые и государственные испытания, то есть судоремонтный завод «Звезда» должен в конце 1968 г. сдать АПЛ флоту. Работы на подводной лодке велись круглосуточно. Модернизация была проведена почти во всех боевых частях и службах подводной лодке. Ракетное вооружение было снято, вырезы в легком корпусе зашиты, а антенна РЛС управления ракетной стрельбой «Север» – демонтирована.
   В штурманской боевой части был поставлен новый навигационный комплекс «Сила-Н», особенно большие работы проводились в минно-торпедной боевой части. В первом отсеке были дополнительно установлены два 400 мм торпедных аппарата, установлена система быстрого заряжания торпедных аппаратов, включающая и автоматическую продольную подачу стеллажных торпед с командного пункта – минно-торпедной боевой части (новое в боевом применении торпедного оружия), кроме этого на 3-ей палубе второго отсека были установлены дополнительные стеллажи для торпедного боезапаса. Таким образом общий запас торпед вырос до 34 шт. Ни в каком иностранном флоте мира, даже в США, не было такой атомной подводной лодки с таким большим запасом современных торпед. 2-я палуба второго отсека отводилась под каюты офицерского состава, а под ней были две группы аккумуляторной батареи. Проведена была модернизация и на главной энергетической установке (ГЭУ): установлены титановые парогенераторы вместо парогенераторов из углеродистой стали. В химической службе была установлена новая система контроля плотности парогенераторов, размещенная в реакторном и турбинном отсеках, которая показала свою эффективность при вводе ГЭУ и работе ГЭУ в базе, так и в море. Модернизация была проведена в боевой части связи и радиотехнической службе, были установлены современные средства связи, обнаружения и опознавания.
   В начале 1968 г. сменилось командование АПЛ, вместо списанного по болезни капитана 2 ранга Вьюхова, командиром был назначен капитан 2 ранга В.Ф.Копьев, бывший наш старший помощник командира, а на его место назначен капитан 3 ранга В.Г.Пушкарев, который был помощником командира на другой АПЛ, очень грамотный, интеллигентный человек, корректный со всеми и не любящий сквернословия, что было редкостью среди командования, большой любитель филателии. Помощником командира назначили нашего командира минно-торпедной БЧ капитана 3 ранга Р.Лалетина, а на его место лейтенанта Ф.Гринберга.
   В июне 1968 г. при проведении швартовых испытаний с фактическим вводом главной энергетической установки обоих бортов, подачей пара на турбину и на другое вспомогательное оборудования электромеханической боевой части. Химической службой подводной лодки было обнаружено повышение газовой активности в турбинном отсеке. Дополнительный контроль, проведенный переносными приборами контроля газовой активности в реакторном, турбинном отсеках, и использование системы контроля плотности парогенераторов в режиме «натечка турбинного отсека» позволило сделать предположение о течи титанового парогенератора, о чем был сделан доклад по «команде». После уточнения поступило приказание на вывод ГЭУ. Никто не мог поверить, что титановый парогенератор потек, к тому же представители конструкторского бюро и завода изготовителя были представлены к государственной премии СССР. Была создана «высокая» комиссия в составе представителей флота, военной приемки, завода «Звезда», проектантов титановых парогенераторов и завода изготовителя. Был произведен ввод ГЭУ и продолжились швартовые испытания, но под контролем членов комиссии. Проводимые мероприятия по поиску течи подтвердили предположение экипажа, что течет парогенератор 4-й пары ГЭУ правого борта. Текущий парогенератор был найден, им оказался парогенератор № 7. Комиссия решила: пока отключить его «по воде», а в период проведения отделочных работ разрезать трубопроводы по 1-му и 2-му контуру и заварить заглушки по «воде» и «пару» на парогенераторе № 7. Что было так и сделано. До текущего ремонта атомная подводная лодка «К-122» так и проходила без парогенератора № 7 на ГЭУ правого борта. Для меня это происшествие было первым практическим опытом в вопросах обеспечения радиационной безопасности на атомной подводной лодке.
   Второе полугодие 1968 г. прошло на выходах в море на ходовые и государственные испытания. Так как подводная лодка «К-122» шла головной по проекту 659Т, то замечаний по работе механизмов и оборудования было очень много, а их завод и проектанты должны были устранять после каждого выхода в море. Помню такой случай. В проходном коридоре жилой части 2-го отсека была установлена распределительная коробка (РК) электропотребителей, не один подводник рассек себе голову об нее. После каждого выхода в море писали замечание: сдвинуть РК в сторону на 150 мм, длина кабеля позволяла. Когда замечание доходило до главного конструктора О.Я.Марголина, тот писал резолюцию: «Отказать! Установлена по проекту!». На одном из выходов в море Ошер Яковлевич пошел в гальюн 1-го отсека, (он был высокого роста, под 190 см), проходя по коридору, врезался головой в эту РК и рассек голову до крови. Вахтенный электрик 2-го отсека, увидев это сказал, что наконец-то РК поставят в сторону. В ответ Ошер Яковлевич ответил: «Никогда!». Так она и осталась на своем месте, пока не был подписан государственный акт передачи АПЛ после модернизации от промышленности флоту и, в период отделочных работ в начале 1969 г., эту злосчастную РК электросварщик переварил, как нам было удобно, за 250 г спирта. Так была решена эта «сложная» проблема с РК на уровне рабочего завода.
   Государственный акт передачи атомной подводной лодки «К-122» после модернизации от промышленности Тихоокеанскому флоту, после долгой волокиты и согласования, был подписан 31 декабря 1968 г. с условием, что имеемые замечания по работе техники и вооружения, выявленные на последнем выходе в море на государственные испытания, завод «Звезда» устранит в течение января и февраля месяца в период проведения на подводной лодке отделочных работ. Отдельным пунктом акта был установлен годичный гарантийный срок по устранению замечаний по работе техники и вооружения подводной лодки, выявленные при эксплуатации ее в море и в базе.

   6. Крещенные глубиной…

   В начале апреля 1969 г. после окончания отделочных работ и устранения замечаний, выявленных на государственных испытаниях в море, атомная подводная лодка «К-122» согласно директивы Главного штаба ВМФ пришла к месту постоянного базирования в б. Павловского и вошла в состав 26 дивизии атомных лодок КТОФ. С этого момента началась боевая подготовка экипажа, а это значило, что курсовые задачи Л-1, Л-2, Л-3, Л-4 и СЛ, экипаж будет готовить и сдавать в полном объеме согласно Курса боевой подготовки торпедных АПЛ. В середине июня 1969 г. со второго захода сдали задачу Л-1 с оценкой «хорошо». После этого началась подготовка остальных курсовых задач, их береговых и морских элементов. Все лето и начало сентября провели в море, отрабатывая и сдавая задачи Л-2, Л-3, Л-4, СЛ Курса Боевой Подготовки торпедных АПЛ. Итогом боевой подготовки в море и базе было: экипаж атомной подводной лодки «К-122» вошел в 1-ю линию и в состав сил постоянной готовности кораблей ВМФ СССР, то есть экипаж мог самостоятельно выполнять задачи боевой службы, вести боевые действия против надводных кораблей и подводных лодок противника самостоятельно или во взаимодействии с другими силами.
   В тень или как бы в небытие уходят первые дальние (автономные) походы атомных подводных лодок Тихоокеанского флота, они остаются только в памяти тех, кто в них участвовал. Я хотел бы напомнить автономный поход атомной подводной лодки «К-122», после модернизации на заводе «Звезда», во время учения кораблей ВМФ СССР «Океан-100», в апреле 1970 г., посвященном 100-летию со дня рождения В.И.Ленина. В зону ответственности подводных лодок 26 дивизии атомных лодок КТОФ входила западная часть Тихого океана и Индийский океан. Соответственно нашей подводной лодке «К-122» в автономном плавании противодействовали корабли 7-го оперативного флота США, который является передовой ударной группировкой ВМС США в данном районе, и 18-ая оперативная эскадра атомных подводных лодок с баллистическими ракетами ВМС США, дислоцирующаяся в военно-морской базе Аганья на о. Гуам (Марианские острова). Штаб 7-го флота дислоцируется в военно-морской базе Йокосука (Япония). Походный командный пункт (КП) командующего флотом постоянно развернут на флагманском корабле. Всего в боевом составе 7-го оперативного флота насчитывалось около 100 боевых кораблей и свыше 600 боевых самолетов. Крупная оперативная группировка ВМС США была развернута в Индийском океане (около 20 боевых кораблей, в том числе один – два многоцелевых авианосца), они периодически направлялись в этот район из состава 6-го или 7-го флотов США. Штаб оперативной группировки дислоцировался в военно-морской базе Диего-Гарсиа на архипелаге Чагос (почти в центре Индийского океана).
   О том, что автономное плавание будет, мы предполагали, судя по интенсивной работе штаба 26 дивизии на лодке и в экипаже. Были проведены непродолжительные выходы в море. Перед одним выходом в море в центральном посту (в 3-ем отсеке) у носовой переборке была установлена, разработанная научно-исследовательским институтом ВМФ, опытовая 2-х канальная аппаратура поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа, которая положительно показала свою работу, как на выходах в море, так и в автономном походе на учении «Океан-100». Пополнены были все положенные запасы до полных норм. В середине марта командир капитан 1 ранга В.Ф.Копьев получил Боевой приказ Главнокомандующего ВМФ на выполнение поставленной задачи на боевую службу, в разработке и принятии решения командира на выход на БС принимала группа командования и офицеры штурманской боевой части. Все остальные члены экипажа ничего не знали, включая и меня, о принятии решения на боевую службу, о маршруте перехода в район боевой службы и возвращения в базу, а также о всех мероприятиях и действиях главного командного пункта подводной лодки «К-122». Все это я выяснил, когда сам уже был помощником командира подводной лодки «К-122», так как по своей, в тот период, занимаемой должности начальника химической службы АПЛ не был допущен к такой служебной информации.
   Главной задачей, поставленной Главнокомандующим ВМФ СССР экипажу атомной подводной лодки «К-122», было: поиск, слежение за атомной подводной лодкой стратегического назначения ВМС США, находящейся в предполагаемом районе боевого патрулирования в Филиппинском море в готовности нанесения ракетного удара по административным, военным объектам Советского Союза в районах Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также вытеснение ее из района боевого патрулирования. В заключительный период проведения учения «Океан»: поиск, слежения и атака главной цели (крейсера) отряда боевых кораблей ТОФ, проходящих через наш район боевой службы практической торпедой с ее затоплением после прохождения дистанции хода. О том, что нас встретит очень серьезный противник, можно судить по тактико-техническим характеристикам ПЛАРБ типа «Лафайет», входящих с 1967 г. в состав 18-ой Оперативной эскадры ВМС США, дислоцирующаяся в вмб Аганья на о. Гуам (Марианские острова).

   Тактико-технические характеристика ПЛАРБ ВМС США
   типа «Лафайет» (табл. № 3)
   Длина наибольшая 130 м
   Ширина наибольшая 10,1 м
   Средняя осадка 9,6 м
   Водоизмещение:
   -нормальное
   -полное
   7300 м?
   8300 м?
   Предельная глубина погружения 400 м
   Рабочая глубина погружения 320 м
   Полная скорость подводного хода 25,5 уз.
   Надводная скорость 20 уз.
   Автономность 70 суток
   Экипаж 150 чел.
   Вооружение:
   -ракетное;
   -торпедное;
   16 БР «Посейдон С-3»-дальность стрельбы 4500 км
   4 – 533 мм ТА
   Техническое оснащение:
   -количество реакторов;
   -количество ТЗА;
   -количество линий валов.
   1 АР
   2 ТЗА 15000 л.с.
   1 линия вала

   В середине марта 1970 г. командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев и командир штурманской боевой части капитан 3 ранга В.И.Савчук убыли в штаб КТОФ для доклада командующему КТОФ решения командира на боевую службу. На докладе командующий флотом адмирал Н.И.Смирнов сообщил координаты подводной коралловой вершины на глубине 195 м, обнаруженной гидрографической службой флота в юго-восточной части Восточно-Китайского моря недалеко от острова Окинава, обвел ее красным карандашом и приказал при плавании не приближаться к ней на дистанции не менее 30 кабельтов, а что произошло с нами при плавании узнаете позже.
   В конце марта ввели главные энергетические установки (ГЭУ) обоих бортов, проверили работу главного турбозубчатого агрегата (ГТЗА) обоих бортов и другого вспомогательного оборудования АПЛ. После устранения незначительных замечаний вывели из работы ЯЭУ левого борта, так как было приказано осуществлять переход в район БС на ЯЭУ правого борта при работе ГТЗА обоих бортов, и доложили о готовности к выходу на БС. Через двое суток. командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев построил на кормовой надстройке две боевые смены экипажа для встречи, прибывшего на пирс командира 26 ДиПЛ КТОФ контр-адмирала И.Вереникина, который поздоровался и пожелал экипажу счастливого плавания. О шести футах под килем он не сказал, а их-то нам потом и не хватило. Старшим на поход был назначен заместитель командира 26 ДиПЛ КТОФ (ЗКД) капитан 1 ранга Г.Сучков, так как для нашего командира капитана 1 ранга В.Копьева это был первый выход на БС в должности командира АПЛ.

   6.1. Развертывание и переход в район БС

   В сумерках вышли из вмб Павловского. До района дифферентовки и точки погружения шли за кораблем–конвоиром, морским тральщиком бригады охраны водного района вмб Стрелок. После дифферентовки заняли точку погружения, погрузились и начали переход в район БС. Маршрут перехода из Японского моря в Восточно-Китайское море проходил через Корейский пролив, который о. Цусима делит на Западный проход (проход Браутона) и Восточный проход (проход Крузенштерна). Глубины пролива – 120-130 м, что позволяет форсировать пролив в подводном положении. В проливной зоне создана система противолодочного наблюдения в составе: -гидрофонно-кабельных линий, проложенных по дну Западного и Восточного проходов; -береговых радиолокационных станций обнаружения надводных целей; -центров обработки информации о обнаруженных целях в Чинхэ (п-ов Корея) и Китакюсю (Япония). На подходе к Корейскому проливу всплыли на перископную глубину и уточнили свое место. Западный проход форсировали на глубине 60-70 м, прикрываясь шумами, проходящего в попутном направлении, сухогруза. Для приема информации в сеансы связи с КП ГШ ВМФ и для определения места всплывали на перископную глубину в основном в темное время суток.
   После форсирования проливной зоны всплыли на сеанс связи и определение своего место с помощью радионавигационной системы (РНС) «Лоран-С» и по звездам с помощью навигационного комплекса «Сила-М». В течении последующих двое суток при всплытии на перископную глубину на пассивной станции обнаружения радиолокационных сигналов «Накат-М», на 3-м поддиапазоне, обнаруживали слабый сигнал авиационной РЛС AN/APS-80, носитель противолодочный самолет ВМС США «Орион-Р3А». Предполагая о возможности слежения за АПЛ, производили уклонение от противолодочной авиации противника в соответствии с требованиями Наставления по боевой деятельности ПЛ ВМФ (НПЛ-69), погружением на глубину не менее 200 м, приведение пеленга, на работающую самолетную РЛС, на кормовые курсовые углы, и минимально-малошумной скоростью пройти расстояние равное длине барьера с учетом радиуса барьера и дальности обнаружении радиоакустического буя. Так как уверенности в точности месте АПЛ у командира штурманской боевой части (БЧ-1) капитана 3 ранга В.Савчука не было, место АПЛ не контролировалось более 2-х суток, он убедил командира всплыть для определения места в светлое время суток. Но всплыв на перископную глубину, обнаружили на станции «Накат-М» слабый сигнал, работающей авиационной РЛС. Начали опять производить уклонение, как рекомендует НПЛ-59. Услышав, что дана команда боцману на горизонтальные рули погружаться на Н-200 м, командир штурманской боевой части доложил командиру АПЛ и заместителю командира дивизии капитану 1 ранга Г.Сучкову о том, что погружаться на Н-200 м не рекомендует, так как у него нет уверенности в месте подводной лодки и нельзя забывать о приказании командующего КТОФа о плавании в районе вершины с Н-195 м. Продолжали идти на Н-200 м и только после того, как командир штурманской боевой части капитан 3 ранга В.Савчук сказал, что он сейчас запишет в навигационный журнал о невыполнении командованием его рекомендаций по безопасности плавания, командир АПЛ дал команду на горизонтальные рули: «Боцман! Всплывать на Н-150 м !». Переведя дифферент на корму, боцман доложил: «Глубина 195 м. Дифферент 5,0 градусов на корму! Подводная лодка всплывает!». Буквально через несколько секунд раздался удар в носовой части подводной лодки, которая задрожала, как будто «проехали по кочкам». Командир дал команду: «Осмотреться в отсеках!». Из отсеков доложили: «Отсеки осмотрены, замечаний нет!». И только командир гидроакустической группы доложил, что излучатель гидролокатора с нулевого положения разворачивается влево и высказал предположение о разрушении обтекателя гидроакустической станции (ГАС). Его предположение подтвердилось после возвращения с БС и постановке АПЛ в док, обтекатель ГАС был разрушен и из ниши ГАС выгребли около 1,5 т кораллов и ила. Если бы командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев не выполнил рекомендации командира штурманской боевой части, если бы командир штурманской боевой части не проявил настойчивости, то последствия были непредсказуемые. Ведь в ТАТА № 3,4 были загружены торпеды с ядерными боеголовками, в ТА № 5 находилась готовые к боевому применению торпеда, а в торпедном аппарате № 6 практическая торпеда для атаки главной цели (крейсера) отряда боевых кораблей КТОФ с затоплением после прохождения ее дистанции хода. Кто-то из экипажа родился в рубашке или святой Николай Угодник хранил нас всех! Мы были благодарны нашему старшему штурману АПЛ «К-122» – капитану 3 ранга Вадиму Ивановичу Савчуку за его принципиальность, Благодаря ему остались живыми и живем до сих пор! Нам так не хватило тех шести футов, которые не пожелал нам командир 26 ДиПЛ КТОФ контр-адмирал И.Вереникин.
   После этого выбрали время для всплытия и определения места с использованием РНС «Лоран-С», навигационного комплекса «Сила-М» и радиомаяков. С полной уверенностью в достоверности своего места мы приступили к форсированию пролива между о. Окинава и о. Токуносима архипелага Рюкю (Нансей). Вошли в Филиппинское море. В период развертывания и перехода в район боевой службы опытовая 2-х канальная аппаратура поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа кораблей работала стабильно. Мы обнаружили кильватерные следы кораблей и судов и незначительное маневрирование изменением курсом и глубиной подводной лодки позволяли классифицировать их принадлежность к надводным кораблям и судам, но слежение за ними не могли проводить, так как нам была поставлена задача поиска и слежения за подводными лодками ВМС США в предполагаемом районе их боевого патрулирования в Филиппинском море.
   При следовании в район БС нам при необходимости приходилось увеличивать скорость подводного хода свыше 14 узлов, при переходе на управление по глубине малыми кормовыми горизонтальными рулями (МКГР) выяснилось, что МКГР, как с центрального поста , так и из 9-го отсека, не работают. Работы, проводимые под руководством командира группы автоматики и телемеханики 1-го дивизиона БЧ-5 капитан-лейтенантом О.Ястребовым, по поиску неисправности к положительным результатам не привели, причина неисправности МКГР не выяснили. Командиром АПЛ капитаном 1 ранга В.Ф.Копьевым было принято решения: МКГР привести в плоскость рамы (нулевое положение) и во всем диапазоне скоростей подводного хода управлять АПЛ только большими кормовыми рулями (БКГР), соблюдая осторожность и внимательность. Какие неожиданности нас ждут впереди от этой неисправности с МКГР никто не мог предположить, даже наши старшие начальники: командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев и заместитель командира 26-ой дивизии атомных подводных лодок КТОФ капитан 1 ранга Г.Сучков.

   6.2. Поиск ПЛАРБ ВМС США в районе боевой службы

   В начале апреля 1970 г., через восемь суток похода, атомная подводная лодка «К-122» заняла свой район боевой службы в 100 милях западнее о. Окинотори (Япония), размером 100х200 миль, в котором, как предполагало оперативное управление главного штаба ВМФ СССР, выполняет боевое патрулирование атомная подводная лодка стратегического назначения типа «Лафайет» из состава 18-ой оперативной эскадры ВМС США. Начали выполнять главную задачу, поставленную Главнокомандующим ВМФ СССР экипажу подводной лодки «К-122» на подготовительном этапе учения «Океан».
   Поиск атомных подводных лодок стратегического назначения ВМС США осуществлялся с использованием гидроакустической станции МГ-200 «Арктика-М» в режиме шумопелегования и опытовой 2-х канальной аппаратуры поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа кораблей. Предполагаемый район боевого патрулирования атомной подводной лодки стратегического назначения ВМС США находился вдали от рекомендованных океанских маршрутов перехода судов с Филиппинских островов в Японию, на острова Полинезии и в Америку, поэтому только лишь на седьмые сутки, нахождения в районе, с помощью опытовой 2-х канальной аппаратуры поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) обнаружили кильватерный след. После маневрирования с изменением курса и глубины определили принадлежность кильватерного следа к подводной лодке. Ввели главную энергетическую установку левого борта и перевели работу турбин от главных энергетических установок своего борта. На сеансе связи доложили на командный пункт Главного штаба ВМФ о обнаружении кильватерного следа подводной лодки, получили приказание с командного пункта о установлении слежения за подводной лодкой и переходе на 4-х часовой сеанс связи с берегом. Погрузились и начали слежение за подводной лодкой по кильватерному следу, периодически увеличивая скорость подводной лодки до 18 узлов. Маневрирование нашей подводной лодки было очень сложным, так как иностранная подводная лодка провела в районе не одни сутки, изменяя глубину погружения и курс, ее кильватерный след не рассеялся, сохранился. Было очень сложно разобраться в определении ее направления движения и только на 2-е сутки слежения оператор 2-х канальной аппаратуры доложил, что температурные и оптические параметры кильватерного следа начали увеличиваться, то есть мы вышли на прямой курс иностранной подводной лодки.
   Так как нам приходилось через каждые 4-е часа всплывать на сеанс связи для передачи донесения о слежении за иностранной подводной лодкой и раз в сутки в период сеанса связи определять свое место, то от нас иностранная подводная лодка отрывалась, увеличивая дистанцию между нами. Поэтому, чтобы она от нас не оторвалась, мы вынуждены увеличивать скорость ход до 24 узлов, управляя под

   [Написать ответ на этот комментарий]
5. Капитан 1 ранга В.В.Коротких:

   2010-11-17 в 1:55 пп

   Таким офицерам, как командир АПЛ «К-122» капитан 1 ранга Б.М.Мальков, посвящаются слова адмирала С.О.Макарова:
   «У моряка нет трудного или легкого пути,
   есть только один путь – славный!»

   Начало пути к «командирским телеграфам»

   После возвращения из похода, с учений кораблей ВМФ СССР «Океан-70», как я выше писал, с нашим экипажем АПЛ «К-122» в течение месяца разбиралась комиссия штаба Тихоокеанского флота, выясняя причины аварий и происшествий во время учений, ведь у нас их был целый «букет»:
   -касание «подводной вершины» на глубине 195 метров;
   -выход из строя малых горизонтальных рулей;
   -дважды заклинка больших горизонтальных рулей на «погружение» на большой скорости подводного хода;
   -возгорание механизмов в дизельном и в турбинном отсеках;
   -потеря герметичности устройства для выброса мусора «ДУК» и, как следствие этого, вывод из строя торпедных аппаратов № 5 и № 7, через которые вынуждены выбрасывать бытовые отходы за борт.
   В период работы комиссии, 15 мая 1970 года, подводная лодка была поставлена в плавдок Судоремонтного завода ВМФ, в бухте Чажма. Были проведены следующие работы:
   -осмотр и ремонт обтекателя гидроакустической станции (ГАС) после касания «подводной вершины»;
   -осмотр и ремонт устройства для выброса мусора «ДУК»;
   -осмотр и ремонт ниш, труб и передних крышек торпедных аппаратов № 5 и 7.
   При осмотре обтекателя гидроакустической станции выяснилось, что он разрушен в нижней части, в районе излучателя гидролокатора «Плутоний». Из ниши гидроакустической станции выгребли около 1,5 т кораллов и ила. В течение двух недель поврежденный обтекатель гидроакустической станции был отремонтирован. При осмотре устройства для выброса мусора «ДУК» выяснилось, что из-за механического повреждения уплотнительной резины передней крышки устройства вода поступала в трубу. Для устранения повреждения и проверки на герметичность устройства потребовалось время в течение одной рабочей смены. Осмотр ниш торпедных аппаратов показал, что они забиты мусором, грязью, механических повреждений не обнаружено. После удаления мусора, грязи и покраски труб, ниш, передних крышек торпедных аппаратов № 5, 7 они были готовы к своему боевому предназначению. После выполнения этих работ подводная лодка возвратилась в базу, в бухту Павловского. Остальные замечания были устранены работниками Судоремонтного завода «Восток» до постановки АПЛ в плавдок в бухте Чажма.
   Выводы комиссии штаба Тихоокеанского флота были очень строгими: за аварийность на атомной подводной лодке во время учений кораблей ВМФ СССР «Океан-70» в честь 100-летия со дня рождения В.И.Ленина капитана 1 ранга В.Ф.Копьева представить перед Главнокомандующим ВМФ к снятию с должности командира АПЛ «К-122» и назначить в распоряжение командующего Тихоокеанского флота.
   Почти в каждой боевой части, службе подводной лодки были какие-то замечания и неисправности по работе материальной части, поэтому командование 26-ой дивизии решило, что никого из экипажа не представлять к награждению за участие в учениях кораблей ВМФ СССР «Океан-70» в честь 100-летия со дня рождения В.И.Ленина. Но оказалось, что приказом МО СССР все участники этих учений были представлены к награде памятной медалью «За воинскую доблесть в честь ознаменования 100-летия со дня рождения В.И.Ленина». Медали нам вручили в день 25-летия Победы на общем построении личного состава 26 дивизии атомных подводных лодок. В июле командование 26-ой дивизии решило за грамотные действия в аварийных ситуациях во время дальнего похода представить меня к награждению боевой медалью «За боевые заслуги», а старшину команды торпедных электриков мичмана Ю.Копытко к награждению медалью «Ф.Ф.Ушакова». Награды мы получили во Владивостоке из рук командующего флота вице-адмирала В.Маслова в сентябре 1970 года.
   За летний период 1970 г. в экипаже произошли большие кадровые перемещения. Поступил в Военно-Морскую академию командир боевой части связи – начальник радиотехнической службы капитан-лейтенант В.Б.Митько, на его место был назначен старший лейтенант А.С.Апушкин, грамотный офицер в вопросах организации связи и использовании радиотехнических средств. Снят с должности помощника командира капитан 3 ранга Р.Лалетин. Возвратившись в августе из отпуска, я дал согласие на назначение меня помощником командира подводной лодки. Представление на мое назначение подписал командир капитан 1 ранга В.Ф.Копьев, чему я очень удивился, ведь у меня с ним были сложные отношения. Приказом командующего Тихоокеанского флота я был назначен помощником командира подводной лодки «К-122» 26-ой дивизии Тихоокеанского флота.
   В конце сентября 1970 года на мое место прибыла замена, вместо меня был назначен выпускник химического факультета Каспийского Высшего Военно-морского училища имени С.М. Кирова лейтенант Вячеслав Иванович Ким. Мое назначение совпало с тем, что в этот период был назначен новый командир подводной лодки капитан 2 ранга Мальков Борис Михайлович, старший помощник командира одной из подводных лодок 26-ой дивизии, выпускник 1954 года минно-торпедного факультете 1-го Балтийского Ленинградского Высшего Военно-Морского училища. Тактически грамотный и требовательный офицер, отличный воспитатель, корректный человек, главное – в разговоре с подчиненными был вежлив, не кричал и не матерился. С назначением его моральная обстановка в экипаже изменилась, стало намного спокойнее и в тоже время экипаж как-то подтянулся, намного улучшилась дисциплина и исполнительность всех категорий личного состава.
   Как-то Борис Михайлович пригласил меня в каюту, чтобы познакомиться со мной, как со своим помощником. Он очень удивился, когда я сказал ему, что по своей специальности я военный инженер-химик – специалист по корабельным дозиметрическим установкам, приборам радиационного контроля атомной подводной лодки. И с такой военной специальностью я решил продолжить службу по командной линии, хотя по командной линии на кораблях и подводных лодках служили выпускники штурманского, минно-торпедного, ракетно-артиллерийского факультетов. А тут вдруг перед ним сидит выпускник химического факультета Каспийского Высшего Военно-Морского училища имени С.М.Кирова. Я рассказал Борису Михайловичу, что на химическом факультете училища мы учились по «переходной программе», кроме специальных дисциплин, нам очень много часов давали по навигации, кораблевождению и мореходной астрономии. Кроме этого, после 1-го и 3-го курсов, у нас были месячные штурманские практики на надводных кораблях. В конце беседы он выдал мне два зачетных листа: первый – на допуск к самостоятельному несения ходовой вахты вахтенным офицером в соответствии с моей занимаемой должностью помощника командира, а второй – на допуск к самостоятельному управлению торпедной подводной лодкой (командирский зачетный лист). В заключение беседы он мне посоветовал сдать в первую очередь зачеты на допуск к самостоятельному несения ходовой вахты вахтенным офицером, так как я, как помощник командира подводной лодки, в море должен нести ходовую вахту. Отдельные вопросы были и в первом и во втором зачетных листах, поэтому по первому зачетному листу эти вопросы я сдавал в экипаже, а по второму – флагманским специалистам и командованию 26-ой дивизии.
   В конце ноября 1970 года вопросы по первому зачетному листу я сдал командирам боевых частей, начальникам служб подводной лодки и старшему помощнику командира. После собеседования со мной Борис Михайлович своим приказом по кораблю допустил меня к самостоятельному несению ходовой вахты вахтенным офицером подводной лодки, а до этого были неоднократные выходы в море, где вахту я нес под наблюдением Бориса Михайловича, как в надводном, так и в подводном положении. При этом он тактично учил меня практическим вопросам управления подводной лодкой в надводном и подводном положении.
   Одной из задач «Плана Боевой подготовки экипажа «К-122» на 1971 год» определялось участие в октябре месяца в торпедной атаке отряда боевых кораблей (условного противника) на приз Главнокомандующего ВМФ СССР. Поэтому с 01 декабря 1970 года Борис Михайлович начал проводить в часы, определенные недельным распорядком дня, командирскую подготовку со всем офицерским составом, изучая корабельный состав вероятного противника, его тактику действий, а также тактико-технические характеристики средств обнаружения и поражения. Особенно Борис Михайлович обращал большое внимание на изучение тактики действий противолодочных сил в составе авиационно-ударных групп, отрядов боевых кораблей, конвоев вероятного противника и преодаление их ПЛО. При этом использовались различные формы занятий: семинары, тактические летучки и групповые упражнения. Особенно было интересно изучать организацию, характеристику сил и средств противолодочного наблюдения на Тихоокеанском театре военных действий, ведь при этом использовались данные разведки ВМФ СССР. Кроме этого два-три раза в неделю командир проводил тренировки корабельного боевого расчета по выходу в торпедную атаку по одиночным надводным или подводным целям, а также по авиационно-ударным группам, отрядам боевых кораблей и конвоев вероятного противника, идущих переменным курсом, в учебном центре дивизии. Каждая тренировка предварялась опросом тактико-технических данных кораблей и подводных лодок вероятного противника, его оружия и радиотехнических средств. После каждой тренировки он тщательно проводил разбор действий каждого члена корабельно-боевого расчета с выставлением индивидуальных оценок. С каждой тренировкой наша подготовка повышалась, и члены расчета чувствовали себя все увереннее.
   Эти занятия по командирской подготовке и тренировки по выходу в торпедную атаку по надводным, подводным и прочим целям носили для меня, как помощника командира, большое познавательное значение, ведь многими вопросами по ранее занимаемой должности мне не приходилось заниматься, я их просто не знал. Для меня были новыми многие прописные истины торпедной стрельбы, которые я не получил во время учебы в училище и в первые годы службы на подводной лодке. Например, торпедный треугольник – треугольник, образуемый на плоскости линиями, соединяющими взаимное расположение атакующего корабля, производящего стрельбу прямоидущей торпедой, места цели в момент залпа и точкой встречи торпеды с целью, а также элементы торпедного треугольника: угол упреждения, угол встречи торпеды с целью и курсовой угол цели в момент стрельбы торпедой.
   Большую помощь в понятии торпедной атаки и в правильном маневрирования подводной лодки в зависимости от курсовых углов цели и дистанции до неё оказал старшина команды торпедных электриков мичман Ю.Копытко, обслуживающий систему «Торпедный автомат стрельбы – «Ленинград-1м». Это была в то время самая совершенная система счетно-решающих приборов, решающая задачи торпедной стрельбы, в вычислении данных стрельбы, вводе их в торпеду, в занятии атакующей подводной лодкой расчетной позиции и производстве залпа. На сколько это была совершенная система говорит то, что ее алгоритмы были заложены в будущем при создании боевых информационных систем, решающих задачи торпедной стрельбы на атомных подводных лодках последующих поколений. Я благодарен Борису Михайловичу, а также командиру минно-торпедной боевой части старшему лейтенанту Феликсу Гринбергу и мичману Юрию Копытко за то, что они стали для меня первыми наставниками в вопросах устройства, боевого применения торпедного оружия. Я был подготовлен по этим вопросам, как для сдачи зачетов на самостоятельное управление АПЛ, так и к учебе в г. Ленинграде на командном факультете 6-х Высших Специальных Офицерских ордена Ленина классах ВМФ, где полученные знания и навыки я укрепил, расширил на кафедре «Боевого использования торпедного оружия».
   В течение декабря 1970 года электромеханической службой 26-ой дивизии шло согласование документов по проведению перегрузки активных зон реакторов обоих бортов нашей подводной лодки, а также замене отсеченного по «воде» и «пару» во время государственных испытаний парогенератора № 7 реактора правого борта. В конце января я убыл решать вопрос о выделении места для размещения нашего экипажа в поселок Чажма с командиром 151-го Дивизиона ремонтирующихся АПЛ капитаном 2 ранга К.Шопотовым. С первых минут общения с ним я понял, что прав был наш командир преждевременно направивший меня для решения этого вопроса, так как капитан 2 ранга К.Шопотов поставил вопрос о проведении заранее ремонта выделяемых помещений для нашего экипажа до прибытия подводной лодки на перегрузку активных зон реакторов. С боцманом мичманом В.Матвеевым, который непосредственно руководил ремонтом, работало пять матросов. Ремонт 2-х кубриков для личного состава, кают для офицеров и мичманов, а также камбуза, столовой для матросов и мичманов, кают-компании для офицерского состава, гальюнов был закончен к прибытию подводной лодки на перегрузку 01 февраля 1971 года. Во время этого ремонта под контролем капитана 2 ранга К.Шопотова я прошел настоящую школу проведения ремонта помещений для экипажа в условиях плавказармы. Он пролез все «шхеры» помещений, заставил нас выгрести весь хлам, грязь, все трещины зашпаклевать и покрасить. Все это я оценил потом, когда в конце апреля 1971 года нам пришлось во время перегрузки реакторов сдавать штабу 26-ой дивизии задачу Л-1 «Организация службы. Приготовление подводной лодки к бою и походу». За содержание помещений на подводной лодке и в плавказарме нам поставили оценку «хорошо». Даже в заводе Борис Михайлович планировал командирскую подготовку и 1 раз в неделю проводил тренировку КБР в учебном центре дивизии, заказывая для доставки нас крытую грузовую машину из Чажмы в бухту Павловского.
   После окончания перегрузки активной зоны реакторов и установки нового парогенератора подводная лодка в конце мая 1971 года под дизель-генераторами перешла в базу. По возвращению в базу ушел в отпуск для поступления в Военно-морскую академию наш командир электромеханической службы капитан 2 ранга Л.Полищук. Он успешно сдал вступительные экзамены и поступил в академию. Вместо него исполняющим обязанности был назначен капитан 3 ранга Ю.М.Шлыков, командир дивизиона живучести с одной из подводных лодок дивизии, а с августа, когда Леонид Полищук был зачислен в академию, он был назначен постоянно. По семейным обстоятельствам перевелся в Учебный центр ВМФ в г. Сосновый бор командир 1-го дивизиона капитана 3 ранга Г.М.Огарков, на его место назначен наш командир турбинной группы капитан-лейтенант Б.А.Завьялов. Летнее время для нашего экипажа был напряженным, часто выходили в море, сдавая задачи «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок». В результате постоянных тренировок корабельного боевого расчета подводной лодки, как в море, так и в кабинете торпедной атаки учебного центра дивизии, мы имели высокие результаты выполнения торпедных упражнений. Все практические торпедные стрельбы в море экипаж выполнил с оценками «хорошо» и «отлично», чего не было при прежнем командире капитане 1 ранга В.Копьеве.
   Успех торпедной атаки подводной лодки по надводным кораблям, подводным лодкам противника, идущих переменным курсом, зависит от отработки и подготовки всего корабельного боевого расчета, от точности определения элементов движения цели штурманом, операторами боевого информационного поста и системы «Ленинград-1М», а также в правильной оценке командиром позиции залпа и своевременном занятии ее. Вот все это позволило экипажу в октябре 1971 года успешно выполнить торпедную стрельбу практической торпедой и занять второе место на приз Главнокомандующего ВМФ СССР по торпедной атаке отряда боевых кораблей. Почетная грамота от командующего ТОФ «Атомной подводной лодке «К-122», занявшей второе место на приз ГК ВМФ по торпедной подготовке в 1971 году» был вручен Борису Михайловичу 5-го ноября 1971 года на торжественном собрании в честь 54-ой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
   В конце 1971 года наш экипаж подводной лодки успешно совершил 45-ти суточное плавание на боевую службу в западную часть Тихого океана, замечаний по работе материальной части не было. За время автономного плавания я все свободное время от ходовой вахты отводил подготовке к сдаче вопросов по зачетному листу на допуск к самостоятельному управления подводной лодкой. Командованием дивизии мне было разрешено в дальнем походе зачеты по командирскому листу сдавать заместителю командира дивизии капитану 1 ранга Л.Сучкову, который ходил с нами старшим похода. В апреле 1972 года после окончательной сдачи теоретических, практических вопросов флагманским специалистам и командованию соединения я сдал экзамены комиссии и в начале мая 1972 года приказом командующего Тихоокеанским флотом был допущен к самостоятельному управлению атомной подводной лодкой проекта 659Т. До сих пор стоит перед моими глазами строй экипажа, перед которым Борис Михайлович зачитал выписку из приказа командующего Тихоокеанским флотом о допуске меня к самостоятельному управлению подводной лодкой и вручил мне знак «Командир ПЛ». Его пожелание закончилось словами, чтобы всегда под килем подводной лодки были 7 футов. И оно всегда сбывалось в процессе всей моей службы. Это было самым незабываемым событием в моей жизни!
   В 1972 году к 23 февраля, ко дню Советской Армии и ВМФ, нашему командиру Борису Михайловичу Малькову было присвоено воинское звание «капитан 1 ранга». Это событие было радостным не только для него, но и для нас, оно было как бы заслуженной оценкой состоятельности нашего экипажа, как боевой единицы 26-ой дивизии и Тихоокеанского флота. После боевой службы экипаж приступил к Планово-предупредительному осмотру и ремонту материальной части силами личного состава экипажа и специалистами судоремонтного завода «Восток». В этот же период посменно были отправлены в отпуск офицерский состав и мичмана экипажа. В апреле 1972 года наш старший помощник командира капитан 2 ранга В.Г.Пушкарев был назначен командиром подводной лодки «К-45», а на его место пришел капитан 3 ранга А.Гурьев, помощник командира с одной подводной лодки 26-ой дивизии.
   В конце мая 1972 года после окончания ремонтных работ с материальной части экипаж сдал задачу Л-1 «Организация службы. Приготовление подводной лодки к бою и походу» с оценкой «хорошо». В начале июня подводная лодка вышла в море в районы боевой подготовки для подтверждения задачи «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок». На этом выходе в море экипаж подтвердил все задачи с оценкой «хорошо» и «отлично». В море в сложной обстановке члены экипажа не терялись, бдительно и уверенно выполняли свои обязанности на боевых постах и командных пунктах. А примером этого явились действия по ликвидации предпосылки большой радиационной аварии с 1–м контуром реактора правого борта, которая произошла на восьмой день похода. Реакторные установки обоих бортов в этот период работали в штатном режиме на мощности 20 %. Вахтенный реакторного отсека при осмотре работающих механизмов обнаружил посторонний шум в верхней части электродвигателя главного циркуляционного насоса п/б, доложил о замечании на пульт главной энергетической установки. Командир 5-го отсека капитан-лейтенант Л.Гаврилов по приказанию пульта главной энергетической установки прибыл в отсек и спустился вместе с вахтенным на 2-ой этаж для осмотра электродвигателя главного циркуляционного насоса п/б. Через некоторое время в отсек прибыл командир 1-го дивизиона капитан 3 ранга Б.Завьялов. В результате внешнего осмотра по работе электродвигателя главного циркуляционного насоса реактора п/б замечаний не обнаружено.
   После утреннего подъема экипажа и подготовке к завтраку на выносном приборе радиационного контроля в 3-м отсеке на приборе № 15 корабельной дозиметрической системы сработала световая и звуковая сигнализация превышения предельно-допустимой концентрации по радиоактивным газам и аэрозолям на 2-м и 3-м этажах реакторного отсека. Вахтенный инженер-механик подводной лодки капитан 3 ранга Булат Джумагалиев (командир дивизиона живучести) уточнил в центрально-дозиметрическом посту о причине срабатывания сигнализации по превышению предельно-допустимой концентрации по газам и аэрозолям на 2-м и 3-м этажах реакторного отсека. Вахтенный центрально-дозиметрического поста старший лейтенант В.Ким доложил, что он разбирается с причиной превышения концентрации по радиоактивным газам и аэрозолям в реакторном отсеке. Вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга Булат Джумагалиев сразу доложил об этом командиру подводной лодки и по его приказанию объявил сигнал: «Радиационная опасность. Зона строгого режима реакторный 5-й отсек. Средства защиты в зоне строгого режима ИП-46, КЗМ. Личному составу 5-го отсека покинуть отсек, перейти в 4-ый отсек через тамбур-шлюз. В остальных отсеках АПЛ средства защиты перевести в положение «наготове».
   После моего прибытия в 3-й отсек на Главный командный пункт Борис Михайлович приказал мне, чтобы я после всплытия лодки в надводное положение, убыть через кормовую надстройку и аварийно-спасательный люк 8-го отсека в центрально-дозиметрический пост, расположенный в 7-й отсек, и, как бывший начальник службы радиационной безопасности, помог старшему лейтенанту В.Киму разобраться с причиной превышения концентрации по радиоактивным газам и аэрозолям на 2-м и 3-м этажах реакторного отсека. После всплытия в надводное положение, используя страховочный пояс, я прошел по кормовой надстройке к аварийно-спасательному люку 8-го отсека, который открыли по команде с мостика. После прибытия в 7-й отсек на центрально-дозиметрический пост я убедился по показаниям приборов Корабельной установки дозиметрического контроля, что сигнализация на центральном приборе дозиметрической установки сработала по тем же каналам, что и на приборе № 15 Главного командного поста. Для подтверждения достоверности срабатывания сигнализации и показаний концентрации радиоактивных газов и аэрозолей установки я предложил Борису Михайловичу послать дозиметриста мичмана Б.Хромова в реакторный отсек для отбора пробы воздух и определения концентрации радиоактивных газов и аэрозолей на 3-м этаже реакторного отсека.
   Мичман Б.Хромов в средствах защиты кожи и органов дыхания, с камерой Кюри от радиометра РВ-4 убыл в реакторный отсек для отбора проб воздуха по радиоактивным газам и аэрозолям. После его прибытия из реакторного отсека пробы воздуха по газам и аэрозолям были обсчитаны на пульте РВ-4 и расчет показал, что концентрация радиоактивных газов составляет 2500 ПДК и радиоактивных аэрозолей составляет 500 ПДК. О результатах радиационного контроля было доложено на Главный командный пункт командиру АПЛ. В своем докладе я предположил, что в технологических системах реакторов появились незначительные протечки и предложил в период поиска их снизить мощность реакторов до 5 %. Для поиска протечки я предложил использовать «нештатное приспособление – резиновый шланг», подсоединенный к системе воздухозабора контроля газовой и аэрозольной активности в реакторном и в смежных с ним отсеках.
   По приказанию командира подводной лодки я вместе с начальником службы радиационной безопасности старшим лейтенантом В.Кимом и дозиметристом мичманом Б.Хромовым, надев средства защиты, убыли в реакторный отсек. На Центрально-дозиметрическом посту нести вахту остался мичман Л.Гурьев. По моему предложению Главный командный пункт остановил систему вентиляции реакторного отсека, которая работала по замкнутому циклу. В отсеке, надев шланг на трубопровод системы воздухозабора по контролю непроходного коридора 3-го этажа реакторного отсека и установив связь с Центрально-дозиметрическим постом, начали обследовать его. По докладу мичмана Гурьева концентрация радиоактивных газов, аэрозолей в непроходном коридоре сопоставима с замеренной ранее. Отсоединив шланг, присоединив его к трубопроводу системы воздухозабора по контролю проходного коридора 3-го этажа реакторного отсека и установив связь с центрально-дозиметрическим постом, начали обследовать коридор. По докладу мичмана Гурьева концентрация радиоактивных газов, аэрозолей в проходном коридоре сопоставима с замеренной ранее.
   Опустили шланг на второй, эпизодически посещаемый, этаж реакторного отсека, где находились электродвигатели главных и вспомогательных циркуляционных насосов 1-го контура, обратимые преобразователи и другие механизмы, а также трубопроводы 2-го и 3-го контуров. Сразу же получили доклад из ЦДП, что концентрация радиоактивных газов, аэрозолей резко возросла, по радиоактивным газам до 5000 ПДК, по радиоактивным аэрозолям до 1000 ПДК. Сделали вывод, что протечку теплоносителя надо искать на 2-ом эпизодически посещаемом этаже реакторного отсека. Согласно технологической схеме для смазки верхних подшипников, электродвигателей главных и вспомогательных циркуляционных насосов к ним через трубопровод подводилась вода 1-го контура. Так как вспомогательные циркуляционные насосы 1-го контура не работали, то начали обследование трубопровода, подводящего теплоноситель 1-го контура к подшипнику главного циркуляционного насоса левого борта. По докладу мичмана Гурьева концентрация радиоактивных газов, аэрозолей без изменений. Поднеся шланг к трубопроводу, подводящему теплоноситель 1-го контура к подшипнику главного циркуляционного насоса правого борта, получили доклад мичмана Гурьева о резком увеличении концентрации радиоактивных газов, аэрозолей, по радиоактивным газам до 11000 ПДК, по радиоактивным аэрозолям до 4000 ПДК. После визуального обследования трубопровода и места сварки обнаружил капельку воды, которая была снята «мазком» из ткани для дальнейшего обсчета. Обсчет «мазка» на радиометре КРАБ-2 дал ß-загрязненность более 50000 расп./см² мин. «Мазок» в дальнейшем был передан в Службу радиационной безопасности дивизии для исследования.
   О проделанной работе по поиску источника повышения концентрации радиоактивных газов и аэрозолей было доложено командиру подводной лодки на главный командный пункт. Борис Михайлович приказал нам покинуть отсек и также принял решение: сбросить аварийную защиту реактора правого борта и перевести его в режим расхолаживания и включить систему вентиляции реакторного отсека в атмосферу. О радиационной обстановке на подводной лодке и принятых мерах по локализации и нормализации радиационной обстановки в реакторном отсеке была послана радиограмма в адрес командующего Тихоокеанского флота. В ответ мы получили радиограмму с приказом о возвращении в базу. При возвращении в базу на переходе морем по приказанию главного командного пункта личный состав отсеков произвел радиационное обследование поверхностей отсеков, приборов и механизмов подводной лодки. Радиационная загрязненность не была обнаружена, но все равно провели дезактивацию всех поверхностей. Радиационное обследование поверхностей 3-го этажа реакторного отсек произвел личный состав службы радиационной безопасности подводной лодки. Была обнаруженная ß-загрязненность около 500 расп./см² мин. в районе люка перехода на 2-ой этаж реакторного отсека. Личный состав реакторного отсека самостоятельно провел дезактивацию, загрязненность была ликвидирована.
   При входе в базу б. Павловского и швартовке к 4-му пирсу увидели, что нас встречает весь личный состав службы радиационной безопасности дивизии поднятый по тревоге: в средствах защиты органов дыхания и кожи, под командованием командира полковника В.Соколова. После швартовки к пирсу и приема питания электроэнергии с берега выход на пирс нам всем был запрещен до окончания радиационного обследования подводной лодки. Кроме этого командир 1-го дивизиона капитан 3 ранга Б.Завьялов, командир реакторного отсека капитан-лейтенант Л.Гаврилов и вахтенный отсека (к сожалению Ф.И.О. не помню) были отправлены на санитарной машине в изолятор медсанчасти, где им прочистили желудки, напичкали таблетками, на стационарной установке провели обследование щитовидной железы на радиоактивный йод. Все обошлось хорошо. Через сутки наблюдения их отпустили домой. Командование службы радиационной безопасности дивизии были удивлены, что загрязненность поверхностей подводной лодки, кроме 2-го этажа реакторного отсека, отсутствует. Командование Тихоокеанского флота и 26-ой дивизии ожидали худшего, а обстановка на АПЛ еще раз подтвердила, что бдительное несение вахты, грамотные, своевременные, правильные действия личного состава АПЛ никогда не приведут к аварии с тяжелыми радиационными последствиями. Личный состав 4-го и 6-го отсеков, смежных с реакторным отеком, получил суточную дозу облучения, а аварийная партия, вместе со мной, получили по месячной дозе облучения. Приказом командира 26-ой дивизии всем участникам поиска источника повышения концентрации радиоактивных газов и аэрозолей на 2-м и 3-м этажах реакторного отсеков была объявлена благодарность. Микротрещина в месте сварки трубопровода охлаждения подшипника электродвигателя главного циркуляционного насоса реактора правого борта была устранена в конце июня 1972 года сварщиками Судоремонтного завода «Восток».
   В сентябре 1972 года я убыл с атомной подводной лодки на учебу в г. Ленинград на командный факультет 6-х Высших Специальных Офицерских ордена Ленина классов ВМФ, а через год после окончания учебы я был назначен старшим помощником командира подводной лодки «К-59» 26-ой дивизии.
   В заключении я хочу привести слова Главнокомандующего ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Горшков: «Нет аварийности оправданной и неизбежной, ее создают сами люди своей недисциплинированностью и безграмотными действиями». Из этих слов можно сделать вывод, если командование и офицерский состав корабля постоянно занимается политико-воспитательной работой, командирской, специальной и общей подготовкой, если весь экипаж будет отлично знать устройство корабля, то такой экипаж будет с уверенностью выходить в море для выполнения боевых задач. И вот такую уверенность давал всему экипажу командир атомной подводной лодки «К-122» капитан 1 ранга Борис Михайлович Мальков.
   В ноябре 1973 года Борис Михайлович был назначен заместителем командира 26-ой дивизии подводных лодок Тихоокеанского флота, а в октябре 1975 года переведен в Москву, в Главный штаб ВМФ на должность старшего оперативного дежурного Центрального Командного пункта ВМФ, в феврале 1983 года ему было присвоено воинское звание «контр-адмирал». Борис Михайлович, мы подводники с атомной подводной лодки «К-122» Вами гордимся, потому что Вы наш «Учитель – человек с большой буквы». Вы отдавали каждому из нас частичку своей души!

   Капитан 1 ранга В.В.Коротких, (помощник
   командира АПЛ «К-122» с 12.09.70 г. по 30.09.72 г.)

   [Написать ответ на этот комментарий]
6. Капитан 1 ранга В.В.Коротких:

   2010-11-17 в 2:05 пп

   Статья посвящается командиру АПЛ «К151″ капитану 1 ранга В.К Яковлеву, с которым мне пришлось выходить на учение «Сигнал-74″:

   Учение кораблей ВМФ СССР «Сигнал-74»

   В июле 1973 года после окончания учебы на первом факультете Высших Командных Офицерских ордена Ленина классов ВМФ я был назначен старшим помощником командира атомной подводной лодки «К-59» проекта 659Т, командир капитан 2 ранга Е.Асташин. После приема дел и обязанностей старшего помощника командира начались мои боевые будни, боевая подготовка в базе и в море.
   В середине марта 1974 года стало известно, что командир АПЛ «К-66» капитана 2 ранга М.А.Мациевский Военно-врачебной комиссией Тихоокеанского флота списан по состоянию здоровья с плавсостава и будет назначен на преподавательскую должность в одно из Высших Военно-Морских училищ. Командование 26 дивизии АПЛ оказалось перед дилеммой, кого из старших помощников командира представить перед Военным Советом ТОФ к назначению на должность командира АПЛ «К-66». Было рассмотрены две кандидатуры: первая – капитан 3 ранга И.Голутва, в должности два года, имеет опыт боевой службы, холостяк, вторая – моя, в должности полгода, деловой, хороший организатор, дисциплинированный, опыта боевой службы не имеет. Командир 26 дивизии АПЛ капитан 1 ранга А.Катышев выбрал мою кандидатуру и решил представить меня членам Военном Совете ТОФ на ближайшем заседании. Об этом я был предупрежден накануне поездки в г. Владивосток, в штаб флота, поэтому прибыл на службу в парадно-выходной форме одежды. Вместе с командиром дивизии утром выехали в 08.00 на его служебной «Волге», до г. Владивостока 140 км.. Должны были прибыть к 11.00, к началу Военного Совета ТОФ, но опоздали в связи с тем, что дважды прокалывали камеры колес.
   Прибыли к концу заседания Военного Совета ТОФ. Командир дивизии подошел к начальнику управления кадров ТОФ, доложил причину нашего опоздания и предложил вместе с ним представить меня командующему ТОФ адмиралу Н.И.Смирнову. После согласования этого вопроса вошли в кабинет командующего ТОФ адмирала Н.И.Смирнову, представились. Начальник управления кадров ТОФ зачитал справку-доклад обо мне. Командующий ТОФ адмирал Н.И.Смирнову задал мне два вопроса: первый – оценка старпомовской торпедной стрельбы; второй – имею ли я в должности старшего помощника командира опыт боевой службы. На первый вопрос я ответил: «Оценка «хорошо», а на второй ответил: «Опыта боевой службы в должности старпома АПЛ не имею». В заключении командующий ТОФ адмирал Н.И.Смирнов сказал мне: «Старпом, ты молодой, перспективный, все у тебя впереди. Сходи на боевую службу и Военный Совет ТОФ рассмотрит твою кандидатуру о назначении на должность командира АПЛ». Как говорят моряки, Фортуна на этот раз от меня отвернулась! В машине командир дивизии сказал мне, чтобы я не расстраивался, все у меня впереди, будешь командиром АПЛ. На следующем Военном Совете ТОФ старший помощник командира капитан 3 ранга И.Голутва был назначен командиром АПЛ «К-66».
   Прошло два месяца. Наш экипаж АПЛ «К-59» сдавал подводную лодку другому экипажу и готовился после этого убыть в отпуск, так как в Главном штабе ВМФ еще в конце 1973 года было принято решение о том, что экипажу «К-59» в конце 1974 года запланирована длительная боевая служба в Индийский океан с заходом в иностранный порт. В это время экипаж АПЛ «К-151», командир капитан 1 ранга В.Яковлев, готовился в начале мая на боевую службу в северо-западную часть Тихого океана для участия в учениях кораблей ВМФ «Сигнал-74» с выполнением практической торпедной стрельбы ПТ-3 по подводной лодке условного противника в дуэльной ситуации. Но до выхода в море на АПЛ «К-151» не был назначен старший помощник командира вместо капитана 3 ранга И.Голутвы. Вспомнив слова командующего ТОФ адмирала Н.И.Смирнова: «Старпом, ты молодой, перспективный, все у тебя впереди. Сходи на боевую службу и Военный Совет ТОФ рассмотрит твою кандидатуру о назначении на должность командира АПЛ», я подошел к командиру АПЛ «К-151» капитану 1 ранга В.Яковлеву и сказал ему: «Владимир Константинович, я согласен пойти с вами на боевую службу». Он спросил меня: «А как же отпуск, ведь после отпуска начнется подготовка экипажа «К-59» к дальнему походу? И ты будешь очень нужен в экипаже». Я ответил, что от отпуска отказываюсь, ведь после 10-ти месячной учебы в г. Ленинграде я еще не устал. О нашем разговоре он доложил командиру 26 дивизии капитану 1 ранга А.Катышеву, тот вызвал меня к себе в кабинет и уточнил мое решение в период отпуска экипажа «К-59» пойти старшим помощником командира АПЛ «К-151» на учение «Сигнал-74». Я подтвердил свое решение, командир дивизии мне сказал, что потом не будет времени, чтобы мне представить отпуск. Когда капитан 2 ранга Е.Асташин узнал от командира 26 дивизии о моем решении пойти на боевую службу на АПЛ «К-151», он сказал мне, что я делаю ошибку, отпуск мне после возвращения АПЛ «К-151» с моря не будет представлен, так как в это время экипаж «К-59» будет принимать подводную лодку и готовиться к дальнему походу, но все равно настоял на своем решении.
   Наш экипаж «К-59» убыл в отпуск, а я приказом командира 26 дивизии был прикомандирован на период боевой службы старшим помощником командира на АПЛ «К-151». Согласно Боевого приказа Командующего Тихоокеанским флотом АПЛ «К-151» 10 мая вышла в море на учение «Сигнал-74». Накануне ввели ГЭУ обоих бортов, а утром провели приготовление АПЛ к бою и походу. Приняв доклады от командиров боевых частей и начальников служб о готовности боевых частей и служб к выходу на боевую службу, я доложил на пирсе командиру капитану 1 ранга В.Яковлеву о готовности АПЛ «К-151» к выходу в море. С нами на боевую службу пошел начальник политического отдела 26 дивизии АПЛ ТОФ капитан 3 ранга А.Славский, племянник министра Среднего машиностроения (ВПК) Ефима Славского. Несмотря на такую «крышу», он был очень воспитанным, вежливым, грамотным офицером-политработником, не в пример другим политработникам. За все время похода он всегда прибывал по тревоге на ГКП, вел себя корректно, не вмешивался в вопросы управления АПЛ. За время похода занимался только контролем за политико-воспитательной работой личного состава на боевой службе, проводимой ЗКПЧ АПЛ капитаном 2 ранга И.Васильевым.
   Командир АПЛ «К-151» капитан 1 ранга В.Яковлев был маленького роста, до окуляра перископа не доставал, поэтому для этого он использовал подставку, сделанную ему моряками экипажа. В период приготовления АПЛ к выходу в море рулевые-сигнальщики вытащили ее на пирс, чтобы почистить, покрасить, и забыли ее взять. Вышли из вмб «Стрелок», заняли район дифферентовки, командир капитан 1 ранга В.Яковлев дал соответствующие команды для погружения АПЛ на перископную глубину. На перископной глубине он подошел к перископу и спросил боцмана, где мои «ноги». Боцман поговорил со старшим рулевым-сигнальщиком и сказал, что подставку оставили на пирсе. Командир сказал мне, чтобы я становился к перископу и наблюдал за надводной обстановкой, а сам стал руководить дифферентовкой АПЛ. После окончания дифферентовки всплыли в надводное положение и начали следовать за кораблем-конвоиром в точку погружения, с занятием ее погрузились на глубину 240 метров для определения гидрологического разреза (изменения скорости звука в воде с глубиной погружения). После анализа гидрологии всплыли на глубину 90 метров, которая обеспечивала максимальную скрытность плавания и минимальное обнаружение АПЛ надводными кораблями и подводными лодками противника. Начали переход в точку всплытия перед проливом Лаперуза, который должны форсировать в надводном положении. С этого момента до окончания боевой службы всплытием АПЛ на сеанс связи или определение места командовал я, в начале в присутствии на главном командном пункте (ГКП) командира капитана 1 ранга В.Яковлева, а потом самостоятельно. Командир стал мне доверять. Всегда по сигналу «Учебная тревога! Всплываем на сеанс связи (или по другой причине)» на ГКП прибывал начальник политического отдела 26 дивизии капитан 3 ранга А.Славский, который садился где-нибудь в сторонке, внимательно слушал команды, доклады личного состава из отсеков, с боевых постов, командных пунктов боевых частей и служб и не вмешивался в действия командования. Своими поведением он создавал доброжелательную обстановку на АПЛ.
   В точку всплытия перед проливом Лаперуза прибыли вечером в заданное время, в темное время суток. Всплыли в надводное положение и приступили к форсированию пролива Лаперуза. При форсировании пролива Лаперуза с 00.00 до 08.00 командирскую вахту на мостике нес я, вместе со мной на мостике находились вахтенный офицер и вахтенный сигнальщик. После всплытия в надводное положение получили радиограмму, в которой штаб ТОФ предупредил нас о том, что, на выходе из пролива Лаперуза, в Охотском море и на переходе в точку погружения, возможна встреча со льдом, который пригнал северо-восточный ветер. Поэтому не взирая на встречный холодный ветер визуальное наблюдение несли бдительно, кроме этого работала радиолокационная станция «Альбатрос» для контроля за надводной обстановкой и ГАС «Арктика-М» в режиме шумопеленгования. Где-то под утро вахтенный сигнальщик доложил мне, что обнаружил «светлое пятно» прямо по курсу, на дистанции приблизительно 30-40 каб., предполагает плавающий лед. Я посмотрел в выносной индикатор кругового обзора (ВИКО) РЛС «Альбатрос», установленный на мостике. В ВИКО цели не обнаружил, но к «светлому пятну» АПЛ приближалась, я на всякий случай дал команду на ГКП о снижении хода до «Малого». Запросил гидроакустиков о том, что наблюдают ли они цель в режиме шумопеленгования на ГАС «Арктика-М». Акустики доложили, что акустический горизонт чист. Когда сблизились со «светлым пятном» на дистанцию около 5-ть кабельтов, я решил произвести на всякий случай маневр расхождения со «светлым пятном» на дистанции один кабельтов и скомандовал право на борт и увеличил ход до «Среднего». При приведении «светлого пятна» на траверз АПЛ левого борта легли на прежний курс, дали малый ход, После поворота на прежний курс «светлое пятно» оказалось на дистанции 100-120 метров, диаметр «пятна» около 50-60 метров, глубина моря 20-25 м. Впечатление от «светлого пятна» было такое, как будто мощный, пульсирующий световой поток поступает из глубины моря. На нас, находящихся на мостике АПЛ, эта встреча с неизвестным объектом произвело неизгладимое впечатление. Мы долго об этом говорили. О скопление планктона не могло быть речи, так как температура забортной воды была около +1-+2 градусов. Лично мне было страшновато, холодок прошел по спине. Если бы не глубина 20-25 метров под килем, то можно было подумать, что это всплывающий подводный объект. О встрече со «световым пятном» и расхождении с ним записали в вахтенный журнал ГКП подводной лодки. Об этом я часто вспоминал.
   С занятием точки погружения погрузились и начали переход к глубоководному проливу Екатерины, находящимся между о. Итуруп и о. Уруп Курильских островов, через который вошли в Тихий океан для занятия назначенного района поиска кораблей возможного противника. С занятием района поиска возможного противника передали радиограмму на КП штаба КТОФ: «Заняли назначенный район. Начали поиск кораблей возможного противника». Получили квитанцию (подтверждение) о получении УС КТОФ радиограммы. В течении пяти суток маневрировали в назначенном районе, осуществляя поиск кораблей и подводных лодок возможного противника. Периодически всплывали на сеанс связи и определение места по радиомаякам, а также по радионавигационным системам «Лоран-А» или «Лоран-С». На одном сеансе связи получили радиограмму от командующего ТОФ: «Через ваш район возможен проход отряда боевых кораблей (ОБК) условного противника. Дальнее ПЛО осуществляет АПЛ (АПЛ проекта 675). С обнаружением ее произвести торпедную атаку практической противолодочной торпедой с затоплением. Ясность радиограммы подтвердить». Всплыли на перископную глубину, передали радиограмму о ясность, полученного приказания. Погрузились на глубину 200 м для снятия гидрологического разреза (изменение скорости звука в воде с изменением глубины погружения), проанализировав гидрологию, всплыли на глубину, обеспечивающей максимальную скрытность от обнаружения нашей АПЛ надводными кораблями и максимальную дальность обнаружения подводных лодок возможного противника. Начали поиск ОБК возможного противника. Командир капитан 1 ранга В.Яковлев дал команду командиру минно-торпедной боевой части на приготовление практической торпеды к стрельбе и загрузке ее в торпедный аппарат № 3.
   Через несколько часов поиска обнаружили цель, классифицировали, как АПЛ проекта 675. Командир объявил: «Боевая тревога! Торпедная атака! Торпедный аппарат № 3 к стрельбе практической противолодочной торпедой с затоплением приготовить», определили элементы движения цели, произвели торпедный залп противолодочной торпедой с затоплением. По расчетам штурманов и боевого информационного поста (БИП), на основании гидроакустических данных шумопеленгования хода торпеды она наводилась на подводную лодку. Произвели маневр выхода из полосы движения ОБК, при этом «условно» атаковали два корабля охранения главной цели ОБК. После того, как потеряли гидроакустический контакт с ОБК, всплыли на перископную глубину, донесли в штаб ТОФ о выполнении боевой задачи: атаке АПЛ, ее ЭДЦ и данные торпедной стрельбы введенные в торпеду.
   Прошло несколько дней на одном из сеансов связи с КП штаба ТОФ получили радиограмму с содержанием об окончании морского этапа учения кораблей ВМФ «Сигнал-74» и возвращении в базу, в бухту Павловского, через проливы Екатерина и Лаперуза. На сеансе связи и определения места штурмана приняли японский прогноз погоды, согласно которого нас ожидал глубокий циклон по всему маршруту перехода, с малой видимостью и большим волнением моря. Поэтому решили проверить работу радиолокационной станции (РЛС) «Альбатрос», тем более находились на перископной глубине, ожидая квитанцию на переданное радиограмму с донесением ясности полученного приказания о окончании учения и возвращении в базу. При проверке работоспособности РЛС оказалось, что отсутствует развертка экрана, установили причину неисправности, сгорел силовой трансформатор питания передатчика электромагнитного излучения РЛС «Альбатрос». В ЗИПе трансформатора или медной проволоки нужного сечения для перемотки обмоток силового трансформатора не оказалось, поэтому безопасность плавания при форсировании пролива Екатерина без РЛС «Альбатрос» мы не могли обеспечить, так как перед началом форсирования и в самом проливе Екатерина необходимо периодически уточнять место АПЛ с помощью РЛС по береговым ориентирам. Поэтому вынуждены были донести на КП штаба ТОФ о неисправности РЛС «Альбатрос».
   С КП штаба ТОФ получили радиограмму, в которой нам было приказано: «Идти в подводном положении до точки Ш=….Ń, Д=….Ōśţ, в ней всплыть в надводное положение, произвести опознавание с БПК, бортовой № 345, военным транспортом «Иван Каличитский», в сопровождении их идти в залив Анива о. Сахалин». На борту БПК, бортовой № 345, находился штаб 10 ОПЭСК во главе с начальником штаба. Данная предосторожность обеспечения безопасности плавания была предпринята, исходя из уроков столкновения АПЛ «К-56» с экспедиционным судном «Академик Берг» летом 1973 года. Командующий ТОФ адмирал Н.И.Смиронов возложил ответственность за безопасность плавания нашей АПЛ от точки всплытия до залива Анива (о. Сахалин) на начальника штаба 10 ОПЭСК, который находился на борту БПК.
   После прибытия в точку всплытия, на глубине 50 метров обследовали горизонт гидроакустической станцией в режиме шумопеленгования, убедившись в том, что надводные цели отсутствуют, командир капитан 1 ранга В.Яковлев, после объявления учебной тревоги, начал всплытие на перископную глубину. На перископной глубине после осмотра горизонта в перископ и его обследования пассивной РЛС «Накат» подтвердилось, что надводных целей нет. На перископной глубине АПЛ качало с углами крена до 20-ти градусов, визуально море 5-6 баллов, высота волны 6-8 метров, видимость3-4 кабельтова. Командир решил, исходя из метеоусловий и волнения моря, для всплытия в надводное положение лечь на курс под углом 30 градусов к встречной волне, все цистерны главного балласта продувать «Аварийно» воздухом высокого давления (ВВД), чтобы уменьшить время нахождения АПЛ в неустойчивом положении (в горлышке) при всплытии с перископной глубины в надводное положение.
   В надводном положении АПЛ очень качало, крен достигал до 30-45 градусов на борт, а встречная волна периодически заливала ограждение рубки и мостик. Чтобы вода не попадала в АПЛ, верхний рубочный люк прикрыли на «защелку», подняли все выдвижные устройства, шахту РКП и начали компрессорами пополнять запас ВВД на ходу. Через 10 минут плавания в надводном положении командир и вахтенный сигнальщик промокли «до нитки». С учетом условий плавания я и очередной рулевой сигнальщик поднялись на мостик в теплой одежде с одетыми сверху химкомплектами типа КЗМ и штормовыми поясами. В таком виде мы чувствовали себя более комфортно, уверенно и безопасно, так как отсутствовала угроза быть смытым с мостика за борт.
   Через некоторое время к нам подошли военный транспорт «Иван Каличитский» и БПК, бортовой № 345, с которыми мы произвели зрительное радиолокационное опознавание. Начальник штаба 10 ОПЭСК по УКВ ЗАС связался с командиром АПЛ и решили, что мы будем идти в строю «Фронта вправо», уравнитель БПК, в середине АПЛ, на правом фланге военный транспорт «Иван Каличитский», на расстоянии 10-ти кабельтовых друг от друга, со скоростью 6 узлов. Скорость больше мы не могли дать, так как АПЛ на большей скорости зарывалась в набегающую волну и мостик практически погружался в воду. Связь УКВ ЗАС с ГКП БПК, бортовой № 345, была постоянная для того, чтобы в любой момент можно с ними связаться.
   Необходимость этого подтвердила ситуация, которая сложилась на следующий день совместного плавания. Это было утро 15-го июня 1974 года на подходе к проливу Екатерина, погода не улучшалась, сила ветра и волнение моря были без изменений, периодически шел дождь со снегом и видимость при этом уменьшалась до 1 кабельтова. В тот момент, когда видимость улучшилась, справа 5 градусов, на дистанции 6 каб. я обнаружил японский рыболовный сейнер типа «Кавасаки», его курсовой угол около 10° л/б., то есть мы с ним сближались вплотную. Скомандовал «Право на борт». Для расхождения с сейнером привел его на свой курсовой угол 120 градусов л/б. И в это время связался с ГКП БПК, попросил начальника штаба к аппарату, доложил об обнаружении цели и своих действиях. Кроме этого я попросил его о том, чтобы вахтенный офицер и БИП внимательно наблюдали за надводной обстановкой и напомнил о задаче, которую ему поставил командующий ТОФ. После этого БПК увеличил ход и пошел на пересечение курса с рыболовным сейнером, увидев маневр БПК, сейнер для расхождения с БПК изменил свой курс вправо от нас. После расхождения с рыболовным сейнером я скомандовал «Лево руля», лечь на прежний курс и занял свое место в строю. При таком волнении моря, с учетом того, что японский рыболовный сейнер типа «Кавасаки» имел деревянный корпус, с помощью РЛС обнаружить его было сложно, поэтому вся надежда на обнаружение малоразмерных целей была на глаза наблюдателя. Возможно НШ 10 ОПЭСК сделал «разгон» вахте, потому что с БПК стали после этого поступать доклады о надводной обстановке, об обнаруженных целях и условиях расхождения с ними. Содержание моего разговора с НШ 10 ОПЭСК стало известно через радистов всему экипажу, изменилось их отношение ко мне, как старшему помощнику с чужой АПЛ.
   На переходе в залив Анива мы получили радиограмму с КП штаба ТОФ, в которой было сказано, что самолетом авиации ТОФ в г. Корсаков специалистом радиотехнического управления штаба ТОФ будет доставлен силовой трансформатор питания передатчика электромагнитного излучения РЛС «Альбатрос», а также было указано время нашего прибытия. Погода к этому времени стала более благоприятной, волнение моря 3-4 балла, облачность 10 баллов, видимость 10-15 каб., поэтому, чтобы не опоздать к назначенному времени, наш отряд кораблей увеличил ход до 12 узлов, чтобы прибыть в назначенное штабом ТОФ время. До залива Анива дошли без происшествий. 19 июня 1974 года в 08.00 МСК времени стали на якорь на внешнем рейде порта Корсаков. Через узел связи БПК, бортовой номер № 345, доложили на КП штаба ТОФ о прибытии на внешний рейд порта Корсаков и якорной стоянке.
   На следующий день, 20 июня, на борт АПЛ был доставлен старшина 1 статьи срочной службы с радиотехнической лаборатории радиотехнического управления штаба ТОФ с ящиком, в котором находился силовой трансформатор питания передатчика электромагнитного излучения РЛС «Альбатрос». Специалистами РТС АПЛ новый силовой трансформатор был поставлен вместо вышедшего из строя и РЛС «Альбатрос» была проверена в работе во всех режимах эксплуатации. Неисправность была устранена, о чем было доложено в штаб ТОФ через узел связи БПК. В ночь на 22 июня получили радиограмму от штаба ТОФ: « В 22.00 МСК времени 21.06.74 г. сняться с якоря и самостоятельно следовать через пролив Лаперуза в точку погружения Ш=…. Ν, Д=…. Οst. Погрузиться и далее следовать в подводном положении согласно Боевого приказа Командующего ТОФ на поход. На переходе соблюдайте осторожность. Командующий флотом».
   В установленное время снялись с якоря и самостоятельно стали следовать в надводном положении в точку погружения на выходе из пролива Лаперуза, соблюдая МПСС-72. С занятием точки Ш=…. Ν, Д=….Οst передали радиограмму на КП штаба ТОФ о погружении. Погрузились на глубину 200 м для снятия гидрологического разрез – изменения скорости звука в воде при погружения АПЛ. Командир проанализировал гидрологию и решил всплыть на глубину обеспечивающую максимальную скрытность плавания от надводных кораблей и максимальную дальность обнаружения надводных кораблей, подводных лодок противника. С занятием выбранной глубины погружения начали переход в точку всплытия и перехода в надводном положении в базу АПЛ б. Павловского.
   На переходе в точку всплытия получили радиограмму от штаба ТОФ: «Район всплытия с центром Ш=….Ν, Д=….Οst, со сторонами квадрата 20 каб. в направлении сторон Ν-Ś и Ŵ-Οśţ, занять в 00.00 МСК 25.06.1994 года. В районе всплытия будет находиться корабль-конвоир МТЩ, бортовой № 155. Сигнал для вашего всплытия три посылки гидролокатором через 1 минуту. На перископной глубине произвести радиолокационное опознавание. Соблюдайте при всплытии осторожность. Командующий флотом».
   В установленное время заняли район всплытия. Обследовали район пассивными средствами обнаружения. Обнаружили работающий гидролокатор надводного корабля с установленным в радиограмме режимом работы. Всплыли на перископную глубину. В перископ по пеленгу 10º обнаружили МТЩ. Подняли станцию обнаружения радиолокационных сигналов «Накат». Произвели радиолокационное опознавание. Командир дал команду: «Продуть среднюю группу цистерн главного балласта!». Всплыли в позиционное положение. Командир отдраил верхний рубочный люк и с сигнальщиком поднялся на мостик. Запитали сигнальный прожектор и произвели зрительное опознавание с МТЩ, бортовой № 155. Легли на курс 0°, начали следовать за кораблем конвоиром для следования в базу и пополнение компрессорами запаса ВВД. Я поднялся на мостик, как приятно было дышать воздухом родных мест.
   Прошли боно-сетевое заграждение залива Стрелок. Легли на входные створы 81°,3 базы АПЛ б. Павловского. Обменялись позывными с наблюдательным постом б. Павловского. Через пост получили разрешение оперативного дежурного: «Швартоваться к 3-му пирсу, с севера!».К пирсу пришвартовались в 09.00 25.06.1994 года. На пирсе нас ждал оркестр и личный состав 26-ой дивизии АПЛ во главе с командиром дивизии капитаном 1 ранга А.Катышевым, а командир базы капитан 1 ранга И.Букринский по флотской традиции встречал нас с жаренным поросенком на подносе, так по традиции всегда встречали подводников после выполнения боевого задачи и возвращении в базу. Как приятно приходить с моря после длительного плавания к родным берегам и видеть с какой радостью встречают АПЛ матросы и офицеры других экипажей, так ведь мы были все, как одна семья! После того, как пришвартовались, подали трап, на пирс сошел, для доклада о выполнении задач боевой службы, командир АПЛ капитан 1 ранга В.Яковлев и начальник политического отдела дивизии капитан 3 ранга А.Славский. Я находился на мостике, отдавал последние команды по швартовке подводной лодки и приему концов электрического питания на лодку с берега.
   В это время к трапу подошел командир АПЛ капитан 1 ранга В.Яковлев и сказал мне, что меня вызывает на пирс командир 26 дивизии капитан 1 ранга А.Катышев. Я спустился на пирс и доложил: «Товарищ командир 26 дивизии! Капитан 3 ранга Коротких по вашему приказанию прибыл!». Он поздоровался со мной, пожал руку и сказал, что командир АПЛ капитан 1 ранга В.Яковлев доложил, что вы в море проявили себя, как грамотный старший помощник командира, и готовы к тому, чтобы вас представили на должность командира АПЛ. Доклад командира АПЛ подтвердил начальник политического отдела дивизии капитан 3 ранга А.Славский. В заключении командир дивизии мне сказал, что на ближайшем заседании Военного Совета ТОФ будет меня представлять на должность командира АПЛ. Так с легкой руки командира «К-151» капитана 1 ранга В.Яковлева и начальника политического отдела 26 дивизии капитана 3 ранга А.Славского меня через три месяца назначили командиром 156-го экипажа АПЛ проекта 659Т. После этого похода с капитаном 1 ранга В.Яковлевым у меня установились доверительные, товарищеские отношения. Это говорит о том, что море сближает людей. После составления отчета командира АПЛ «К-151» за боевую службу мне все же был представлен отпуск. Из своего очередного отпуска я смог отгулять 10 дней, так как мой экипаж АПЛ «К-59» возвратился из отпуска, стал принимать подводную лодку и готовиться к длительному плаванию, а я как старший помощник командира должен руководить всеми мероприятиями боевой подготовки.
   С командиром 26 ДиПЛ капитаном 1 ранга А.Катышевым в середине июля я поехал на Военный совет ТОФ. В этот раз «Фортуна» мне улыбалась и стояла ко мне лицом, так как 140 км пути от б. Павловского до Владивостока мы доехали благополучно, без происшествий на трассе. Да и командующий флотом адмирал Н.И.Смирнов пожал мне руку и сказал, что командир 26 ДиПЛ капитан 1 ранга А.Катышев представляет меня, как достойного старшего помощника на должность командира АПЛ. А впереди у меня были выхода в море и подготовка к дальнему плаванию в Индийский океан с моим экипажем АПЛ «К-59».

   [Написать ответ на этот комментарий]
7. капитан 1 ранга В.В.Коротких:

   2010-11-17 в 2:13 пп

   Уточнение по истории АПЛ «К-122″:

   20 октября 1965 года с большим волнением я прибыл в отдел кадров КТОФ вместе со своей женой, так как ей не было безразлично, где же мне придется служить, а ей жить. Перед мной стоял вопрос «Куда же я получу назначение?». Когда меня пригласили к начальнику отдела кадров КТОФ, он меня спросил, где же я хочу служить, на берегу или на корабле. Я ответил, что только на АПЛ. Он мне сказал, что командование КТОФ идет навстречу моему желанию и назначает меня на АПЛ на должность начальника химической службы – специалиста по корабельной дозиметрии. Из выпускников химического факультета 1965 г. на атомные подводные лодки Тихоокеанского флота получили назначение только двое: я и мой товарищ – Володя Сорока. Я был назначен на должность начальника химической службы АПЛ вместо капитан-лейтенант А.В.Афанасьева, который получил назначение на должность флагманского химика 72 бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей. Очень грамотный офицер, отличный специалист в вопросах радиационной безопасности атомной подводной лодки. В 1967 г. капитан 3 ранга А.В.Афанасьев поступил в адъюнктуру при химическом факультете КВВМУ имени С.М. Кирова, защитил кандидатскую диссертацию в 1969 году. Он был одним из ведущих научных специалистов химического факультета. В 1985 году химический факультет приказом Главнокомандующего ВМФ перевели в г. Севастополь, в Севастопольское ВВМИУ. Там А.В.Афанасьев уволился в запас и живет до сих пор.
   АПЛ «К-122» проекта 659, на которую я получил назначение, после текущего ремонта находилась в г. Большой Камень на судоремонтном заводе «Звезда» и готовилась к переходу на Камчатку к месту своего постоянного базирования. Но переход не состоялся, так как Правительство СССР к этому времени приняло решение – из-за технической невозможности переоснащения АПЛ проекта 659 новым противокорабельным ракетным комплексом, модернизировать эти ракетные подводные лодки в торпедные. Таким образом АПЛ «К-122» осталась на СРЗ «Звезда» и стала головной АПЛ по проекту 659Т, выполненному в ЦКБ-18 (главный конструктор О.Я.Марголин). 21 октября 1965 года вместе с женой приехали в г. Большой Камень и добрались до расположения 72 Отдельной бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей, где меня встретили и проводили до казармы, где размещался экипаж атомной подводной лодки «К-122». О своем прибытии для дальнейшего прохождения службы доложил старшему помощнику командира (СПК) капитану 2 ранга В.Ф.Копьеву, который был исполняющим обязанности командира, так как командир капитан 2 ранга Вьюхов был в отпуске, также представился заместителю командира по политической части капитану 3 ранга Б.В.Михайленко.
   Свободной квартиры в экипаже не было, то в мое распоряжение выделили мичмана Л. Гурьева, моего подчиненного, с которым пошли в город для поиска сдающегося жилья. Комнату нашли, которая стала для нас с женой первым жильем в г. Большой Камень, Приморского края. На следующий день, 22 октября, на утреннем построении экипажа АПЛ «К-122, старший помощник командира капитан 2 ранга В.Ф.Копьев представил меня и двух лейтенантов-инженеров Л.Брагина и В.Чередничок, прибывших вместе со мной, экипажу. Днем выдали каждому зачетные листы на допуск к самостоятельному управлению по занимаемой должности и началась боевая жизнь в экипаже. Помню первых командиров боевых частей атомной подводной лодки: командира штурманской боевой части (БЧ-1) – капитан-лейтенанта Е.Казака (будущего командира РПКСН проекта 667А и командира Керченско-Феодосийской Военно-Морской базы), командира минно-торпедной боевой части (БЧ-3) – капитан-лейтенанта А.Храптовича (будущего командира РПКСН проекта 667 БДР, начальника цикла № 1 Учебного центра ВМФ, г. Обнинск), командира боевой части связи и начальника службы радиотехнических средств – капитан-лейтенанта В.Пьянова (летом 1966 г. поступил в академию), командира электромеханической боевой части капитан-лейтенанта Л.Полищука (самого молодого командира электромеханической боевой части атомных лодок КТОФ, будущего Заместителя командира 25 Дивизии 2-ой флотилии АПЛ КТОФ по электромеханической службе, старшего преподавателя ВМА имени Н.Г.Кузнецова), начальника медицинской службы майора м/с П.Поркалов и других. Как говорят, что жизнь полна неожиданностями, через 37 лет я встретился случайно в командировке в г. Димитровграде на совместном Российско-Американском командно-штабном учении в Федеральном Государственном Унитарном предприятии (ФГУП) «Государственный Научный центр РФ Научно-исследовательский институт атомных реакторов (ГНЦ РФ НИИАР)» с племянником майора П.Поркалова Андреем Поркаловым, который был переводчиком американской делигации. О обстоятельствах встречи сообщу ниже.
   Из командиров дивизионов помню: командира 1-го дивизиона (дивизиона движения) капитан-лейтенанта Г.Огаркова, командира 2-го дивизиона (электротехнического дивизиона) капитан-лейтенанта В.Михайлова; из командиров групп вспоминаю: капитан-лейтенанта О.Ястребова, старших лейтенантов В.Сурова, Б.Потанина, Б.Завьялова, В.Басилова, В.Ковальчука, которые уже служили в экипаже. Из сверхсрочников помню мичманов Л.Гурьева, Н.Грачева, Б.Хромова, В.Бутылкина, Б.Ахмадеева, Н.Копытко и старшину 1 статьи сверхсрочной службы В.Задорожного.
   К моменту моего назначения экипаж уже знал, что атомная подводная лодка «К-122» остается на судоремонтном заводе «Звезда» для проведения модернизации по проекту 659Т. Это событие очень расстроило экипаж, так как все хотели ходить в море и служить на Камчатке. Экипаж был хорошо подготовлен к плаванию, прошел подготовку в Учебном центре ВМФ в г. Обнинске (в 1961 г), выполнил два дальних похода в Тихом океане по 45 суток. Срок модернизации был неизвестен, все зависело от поставок новой материальной части от промышленности и от работы судоремонтного завода «Звезда». В начале было сказано, что срок модернизации полтора года, а на деле он продлился три года, до апреля 1969 года. Упадническое настроение охватило экипаж, первыми начали «бежать» сверхсрочники, переводясь на плавающие АПЛ, а за ними и офицеры, кто на повышение по службе, кто на учебу.
   Летом 1966 года поступил в Военно-Морскую академию командир боевой части связи капитан-лейтенант В.Пьянов, его однокомнатную квартиру в п. Тихоокеанском, ул. Усатова, 7 кв.24 жилищная комиссия подводной лодки могла выделить моей семье или семье лейтенанта Л.Брагина. В конце февраля, после визита к врачу-гинекологу, стало ясно, что в октябре мы женой будем ждать своего первого ребенка, поэтому решили, до того момента пока не выделят квартиру, жена поедет к матери в Баку и будет там жить без меня. Заместитель по политической части капитан 3 ранга Б.Михайленко вызвал меня и сказал, если жена ко мне приедет, то жилищная комиссия части однокомнатную квартиру выделит нам. 10 август вечером после службы я заказал междугородний разговор с Инной. В разговоре я сказал об условии получения квартиры. Инна ответила, что согласна и телеграммой подтвердила свое согласие и время вылета. Капитан-лейтенант В.Пьянов отдал мне ключи от квартиры с мебелью, за которую я заплатил ему 100 рублей, самое главное в квартире стояла детская чехословацкая кроватка.
   Так как г. Владивосток входил в пограничную зону и приморской прописки у жены не было, то в конце августа она смогла взять билет на самолет из Баку через Москву до Хабаровска и на восьмом месяце беременность с большим багажом вылетела. Конечно, мы очень рисковали, но велико было желание получить квартиру и жить вместе. Говорят же, что мир не без добрых людей. На всем пути следования жене помогали, видя в каком она положении. В Хабаровске она с помощью попутчиков переехала с аэропорта на железнодорожный вокзал, там ей попутчики помогли взять железнодорожный билет до Владивостока. В это время из-за травмы ключицы я попал в госпиталь, поэтому встречать жену, предполагая что она прилетит самолетом в аэропорт Артем, поехал Володя Чередничок, но он конечно ее не встретил, так как она ехала поездом. Подъезжая к Владивостоку, на станции Угловая пограничник вошли в поезд и начали проверять паспорта, прописку пассажиров. Когда подошла очереди проверки жены, она, предъявив паспорт, объяснила, что едет к мужу, который служит на атомной подводной лодке и получил только квартиру, поэтому прописки нет. За нарушение паспортного режима пограничники собрались ее снять с поезда, но за жену заступились попутчики и пограничники, посовещавшись между собой, пропустили ее в Владивосток. Увидев, что ее во Владивостоке никто не встречает, она сдала багаж в камеру хранения и на пассажирском катере убыла в г. Большой Камень, где стояла наша атомная подводная лодка и где жили семьи нашего экипажа. Переночевав у знакомых, в семье капитан-лейтенанта Анатолия Цветкова, на следующее утро Инна с женой Анатолия, Надеждой, поехала в п. Тихоокеанский в нашу квартиру, которая очень ей понравилась. Главное в ней была мебель необходима для жизни: диван-кровать, обеденный стол и четыре стула, детская кроватка, кухонный стол и две табуретки, в прихожей вешалка для одежды. Недостаток ванной состоял в том, что горячую воду необходимо было греть в титане, а для этого необходимо искать дрова. Но это нас не огорчало, так было во всех домах. А потом была встреча со мной в госпитале.
   Поселок Тихоокеанский, в котором мы жили 10 лет, очень красивый военный городок, построенный для военных моряков, в распадке между сопками, покрытых лесом характерным для Приморской тайги, на 140 километре трассы Владивосток-Находка. Самые большие сопки: в 1 километре к юго-востоку-«Иосиф» с профилем И.В.Сталина, в 2-х километрах к северо-западу-«Халаза». Особенно красиво было наблюдать морские дали Японского моря, о. Аскольд, о. Путятин и даже через Уссурийский залив г. Владивосток. В те времена очень богата была флора и фауна моря, мы такие деликатесы ели, которых сейчас нет в продаже, а те которые есть в магазине, они стоят очень дорого. Особенно нам нравились креветки, по-приморски они назывались «чилимы», их размер достигал 10-12 см. В п. Тихоокеанский можно было доехать автобусом, идущим по маршруту Владивосток-Находка, а также поездом Владивосток – п. Дунай, который останавливался в 5-ти километрах. К этой остановке ездил автобус из п. Тихоокеанского. Очень красива Приморская тайга осенью, такие краски описывал А.С.Пушкин «в багряц и золото одетые леса». Тайга богата грибами, лимонником, диким виноградом, кедровыми орехами, можно было найти корень женьшень. Через неделю, после выписки из госпиталя, с помощью двух матросов я привез вещи из камеры хранения Владивостока. И стали обживаться в новой квартире, сделали ремонт. Первого сына, Романа, жена родила 24 октября 1966 года. Рожала в Военно-морском госпитале, где для жен моряков было родильное отделение. Отправить ее в госпиталь помогли соседи, жены моряков. Я в это время был в море. К выписке из госпиталя жены и сына я был уже дома. Большую помощь Инне в уходе за сыном оказывала Агрипина Ивановна, мать Вали Кудрявцевой, жены офицера – надводника Григория Кудрявцева. Агрипина Ивановна была для Инны, как мать, а сын Рома, как подрос, звал ее бабушкой. В этой квартире мы прожили два года, в 1967 году, работая в домоуправлении, Инна получила 2-х комнатную квартиру на 5-ом этаже по улице Театральная, 5, выше кинотеатра. В конце 1971 года мне, как помощнику командира, выделили 2-х комнатную квартиру на 4-м этаже в новом доме по улице Ключевая, 2. Достоинство этой квартиры было то, что она новая и находилась в 200-х метрах от остановки нашего служебного автобуса.
   До 1968 г. сменилось часть командиров боевых частей и дивизионов: назначены командир штурманской боевой части капитан-лейтенант В.Савчук, командир минно-торпедной боевой части капитан 3 ранга Р.Лалетин, командир БЧ связи и начальник службы радиотехнических средств капитан-лейтенант В.Митько, командир 2-го дивизиона (электротехнического дивизиона) капитан-лейтенант Ю.Митрофанов, командир 3-го дивизиона (дивизиона живучести) капитан-лейтенант Б.Джумагалиев, командир электронавигационной группы лейтенант Н.Фоменко, командир электротехнической группы 2-го дивизиона лейтенант В.Мурчиков. Весной 1968 г. в экипаж с дизельной подводной лодки назначен новый начальник медицинской службы старший лейтенант м/с Марат Меджидов, (с которым мы очень подружились), настоящий врач, хирург, отзывчивый, неунывающий и добрый человек, настоящий подводник, имеющий отличную хирургическую практику в дальних океанских походах на дизельной ПЛ.

   5. Подготовка к выходам из завода

   Несмотря на загруженность личного состава по обеспечению работ по модернизации АПЛ и несению вахты, командование АПЛ организовывало и контролировало подготовку экипажа. Находило время для отработки экипажа по боевым частям и службам на лодках 26-ой дивизии атомных лодок КТОФ на выходах в море, в автономных походах или на атомных подводных лодках, проходящих ходовые и государственные испытания на судоремонтном заводе «Звезда» при сдаче их флоту. Штабы Военно-Морского флота и КТОФ поставили перед командиром АПЛ «К-122» задачу в течении 1968 г. закончить модернизацию, провести швартовые, ходовые и государственные испытания, то есть судоремонтный завод «Звезда» должен в конце 1968 г. сдать АПЛ флоту. Работы на подводной лодке велись круглосуточно. Модернизация была проведена почти во всех боевых частях и службах подводной лодке. Ракетное вооружение было снято, вырезы в легком корпусе зашиты, а антенна РЛС управления ракетной стрельбой «Север» – демонтирована.
   В штурманской боевой части был поставлен новый навигационный комплекс «Сила-Н», особенно большие работы проводились в минно-торпедной боевой части. В первом отсеке были дополнительно установлены два 400 мм торпедных аппарата, установлена система быстрого заряжания торпедных аппаратов, включающая и автоматическую продольную подачу стеллажных торпед с командного пункта – минно-торпедной боевой части (новое в боевом применении торпедного оружия), кроме этого на 3-ей палубе второго отсека были установлены дополнительные стеллажи для торпедного боезапаса. Таким образом общий запас торпед вырос до 34 шт. Ни в каком иностранном флоте мира, даже в США, не было такой атомной подводной лодки с таким большим запасом современных торпед. 2-я палуба второго отсека отводилась под каюты офицерского состава, а под ней были две группы аккумуляторной батареи. Проведена была модернизация и на главной энергетической установке (ГЭУ): установлены титановые парогенераторы вместо парогенераторов из углеродистой стали. В химической службе была установлена новая система контроля плотности парогенераторов, размещенная в реакторном и турбинном отсеках, которая показала свою эффективность при вводе ГЭУ и работе ГЭУ в базе, так и в море. Модернизация была проведена в боевой части связи и радиотехнической службе, были установлены современные средства связи, обнаружения и опознавания.
   В начале 1968 г. сменилось командование АПЛ, вместо списанного по болезни капитана 2 ранга Вьюхова, командиром был назначен капитан 2 ранга В.Ф.Копьев, бывший наш старший помощник командира, а на его место назначен капитан 3 ранга В.Г.Пушкарев, который был помощником командира на другой АПЛ, очень грамотный, интеллигентный человек, корректный со всеми и не любящий сквернословия, что было редкостью среди командования, большой любитель филателии. Помощником командира назначили нашего командира минно-торпедной БЧ капитана 3 ранга Р.Лалетина, а на его место лейтенанта Ф.Гринберга.
   В июне 1968 г. при проведении швартовых испытаний с фактическим вводом главной энергетической установки обоих бортов, подачей пара на турбину и на другое вспомогательное оборудования электромеханической боевой части. Химической службой подводной лодки было обнаружено повышение газовой активности в турбинном отсеке. Дополнительный контроль, проведенный переносными приборами контроля газовой активности в реакторном, турбинном отсеках, и использование системы контроля плотности парогенераторов в режиме «натечка турбинного отсека» позволило сделать предположение о течи титанового парогенератора, о чем был сделан доклад по «команде». После уточнения поступило приказание на вывод ГЭУ. Никто не мог поверить, что титановый парогенератор потек, к тому же представители конструкторского бюро и завода изготовителя были представлены к государственной премии СССР. Была создана «высокая» комиссия в составе представителей флота, военной приемки, завода «Звезда», проектантов титановых парогенераторов и завода изготовителя. Был произведен ввод ГЭУ и продолжились швартовые испытания, но под контролем членов комиссии. Проводимые мероприятия по поиску течи подтвердили предположение экипажа, что течет парогенератор 4-й пары ГЭУ правого борта. Текущий парогенератор был найден, им оказался парогенератор № 7. Комиссия решила: пока отключить его «по воде», а в период проведения отделочных работ разрезать трубопроводы по 1-му и 2-му контуру и заварить заглушки по «воде» и «пару» на парогенераторе № 7. Что было так и сделано. До текущего ремонта атомная подводная лодка «К-122» так и проходила без парогенератора № 7 на ГЭУ правого борта. Для меня это происшествие было первым практическим опытом в вопросах обеспечения радиационной безопасности на атомной подводной лодке.
   Второе полугодие 1968 г. прошло на выходах в море на ходовые и государственные испытания. Так как подводная лодка «К-122» шла головной по проекту 659Т, то замечаний по работе механизмов и оборудования было очень много, а их завод и проектанты должны были устранять после каждого выхода в море. Помню такой случай. В проходном коридоре жилой части 2-го отсека была установлена распределительная коробка (РК) электропотребителей, не один подводник рассек себе голову об нее. После каждого выхода в море писали замечание: сдвинуть РК в сторону на 150 мм, длина кабеля позволяла. Когда замечание доходило до главного конструктора О.Я.Марголина, тот писал резолюцию: «Отказать! Установлена по проекту!». На одном из выходов в море Ошер Яковлевич пошел в гальюн 1-го отсека, (он был высокого роста, под 190 см), проходя по коридору, врезался головой в эту РК и рассек голову до крови. Вахтенный электрик 2-го отсека, увидев это сказал, что наконец-то РК поставят в сторону. В ответ Ошер Яковлевич ответил: «Никогда!». Так она и осталась на своем месте, пока не был подписан государственный акт передачи АПЛ после модернизации от промышленности флоту и, в период отделочных работ в начале 1969 г., эту злосчастную РК электросварщик переварил, как нам было удобно, за 250 г спирта. Так была решена эта «сложная» проблема с РК на уровне рабочего завода.
   Государственный акт передачи атомной подводной лодки «К-122» после модернизации от промышленности Тихоокеанскому флоту, после долгой волокиты и согласования, был подписан 31 декабря 1968 г. с условием, что имеемые замечания по работе техники и вооружения, выявленные на последнем выходе в море на государственные испытания, завод «Звезда» устранит в течение января и февраля месяца в период проведения на подводной лодке отделочных работ. Отдельным пунктом акта был установлен годичный гарантийный срок по устранению замечаний по работе техники и вооружения подводной лодки, выявленные при эксплуатации ее в море и в базе.

   6. Крещенные глубиной…

   В начале апреля 1969 г. после окончания отделочных работ и устранения замечаний, выявленных на государственных испытаниях в море, атомная подводная лодка «К-122» согласно директивы Главного штаба ВМФ пришла к месту постоянного базирования в б. Павловского и вошла в состав 26 дивизии атомных лодок КТОФ. С этого момента началась боевая подготовка экипажа, а это значило, что курсовые задачи Л-1, Л-2, Л-3, Л-4 и СЛ, экипаж будет готовить и сдавать в полном объеме согласно Курса боевой подготовки торпедных АПЛ. В середине июня 1969 г. со второго захода сдали задачу Л-1 с оценкой «хорошо». После этого началась подготовка остальных курсовых задач, их береговых и морских элементов. Все лето и начало сентября провели в море, отрабатывая и сдавая задачи Л-2, Л-3, Л-4, СЛ Курса Боевой Подготовки торпедных АПЛ. Итогом боевой подготовки в море и базе было: экипаж атомной подводной лодки «К-122» вошел в 1-ю линию и в состав сил постоянной готовности кораблей ВМФ СССР, то есть экипаж мог самостоятельно выполнять задачи боевой службы, вести боевые действия против надводных кораблей и подводных лодок противника самостоятельно или во взаимодействии с другими силами.
   В тень или как бы в небытие уходят первые дальние (автономные) походы атомных подводных лодок Тихоокеанского флота, они остаются только в памяти тех, кто в них участвовал. Я хотел бы напомнить автономный поход атомной подводной лодки «К-122», после модернизации на заводе «Звезда», во время учения кораблей ВМФ СССР «Океан-100», в апреле 1970 г., посвященном 100-летию со дня рождения В.И.Ленина. В зону ответственности подводных лодок 26 дивизии атомных лодок КТОФ входила западная часть Тихого океана и Индийский океан. Соответственно нашей подводной лодке «К-122» в автономном плавании противодействовали корабли 7-го оперативного флота США, который является передовой ударной группировкой ВМС США в данном районе, и 18-ая оперативная эскадра атомных подводных лодок с баллистическими ракетами ВМС США, дислоцирующаяся в военно-морской базе Аганья на о. Гуам (Марианские острова). Штаб 7-го флота дислоцируется в военно-морской базе Йокосука (Япония). Походный командный пункт (КП) командующего флотом постоянно развернут на флагманском корабле. Всего в боевом составе 7-го оперативного флота насчитывалось около 100 боевых кораблей и свыше 600 боевых самолетов. Крупная оперативная группировка ВМС США была развернута в Индийском океане (около 20 боевых кораблей, в том числе один – два многоцелевых авианосца), они периодически направлялись в этот район из состава 6-го или 7-го флотов США. Штаб оперативной группировки дислоцировался в военно-морской базе Диего-Гарсиа на архипелаге Чагос (почти в центре Индийского океана).
   О том, что автономное плавание будет, мы предполагали, судя по интенсивной работе штаба 26 дивизии на лодке и в экипаже. Были проведены непродолжительные выходы в море. Перед одним выходом в море в центральном посту (в 3-ем отсеке) у носовой переборке была установлена, разработанная научно-исследовательским институтом ВМФ, опытовая 2-х канальная аппаратура поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа, которая положительно показала свою работу, как на выходах в море, так и в автономном походе на учении «Океан-100». Пополнены были все положенные запасы до полных норм. В середине марта командир капитан 1 ранга В.Ф.Копьев получил Боевой приказ Главнокомандующего ВМФ на выполнение поставленной задачи на боевую службу, в разработке и принятии решения командира на выход на БС принимала группа командования и офицеры штурманской боевой части. Все остальные члены экипажа ничего не знали, включая и меня, о принятии решения на боевую службу, о маршруте перехода в район боевой службы и возвращения в базу, а также о всех мероприятиях и действиях главного командного пункта подводной лодки «К-122». Все это я выяснил, когда сам уже был помощником командира подводной лодки «К-122», так как по своей, в тот период, занимаемой должности начальника химической службы АПЛ не был допущен к такой служебной информации.
   Главной задачей, поставленной Главнокомандующим ВМФ СССР экипажу атомной подводной лодки «К-122», было: поиск, слежение за атомной подводной лодкой стратегического назначения ВМС США, находящейся в предполагаемом районе боевого патрулирования в Филиппинском море в готовности нанесения ракетного удара по административным, военным объектам Советского Союза в районах Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также вытеснение ее из района боевого патрулирования. В заключительный период проведения учения «Океан»: поиск, слежения и атака главной цели (крейсера) отряда боевых кораблей ТОФ, проходящих через наш район боевой службы практической торпедой с ее затоплением после прохождения дистанции хода. О том, что нас встретит очень серьезный противник, можно судить по тактико-техническим характеристикам ПЛАРБ типа «Лафайет», входящих с 1967 г. в состав 18-ой Оперативной эскадры ВМС США, дислоцирующаяся в вмб Аганья на о. Гуам (Марианские острова).

   Тактико-технические характеристика ПЛАРБ ВМС США
   типа «Лафайет» (табл. № 3)
   Длина наибольшая 130 м
   Ширина наибольшая 10,1 м
   Средняя осадка 9,6 м
   Водоизмещение:
   -нормальное
   -полное
   7300 м?
   8300 м?
   Предельная глубина погружения 400 м
   Рабочая глубина погружения 320 м
   Полная скорость подводного хода 25,5 уз.
   Надводная скорость 20 уз.
   Автономность 70 суток
   Экипаж 150 чел.
   Вооружение:
   -ракетное;
   -торпедное;
   16 БР «Посейдон С-3»-дальность стрельбы 4500 км
   4 – 533 мм ТА
   Техническое оснащение:
   -количество реакторов;
   -количество ТЗА;
   -количество линий валов.
   1 АР
   2 ТЗА 15000 л.с.
   1 линия вала

   В середине марта 1970 г. командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев и командир штурманской боевой части капитан 3 ранга В.И.Савчук убыли в штаб КТОФ для доклада командующему КТОФ решения командира на боевую службу. На докладе командующий флотом адмирал Н.И.Смирнов сообщил координаты подводной коралловой вершины на глубине 195 м, обнаруженной гидрографической службой флота в юго-восточной части Восточно-Китайского моря недалеко от острова Окинава, обвел ее красным карандашом и приказал при плавании не приближаться к ней на дистанции не менее 30 кабельтов, а что произошло с нами при плавании узнаете позже.
   В конце марта ввели главные энергетические установки (ГЭУ) обоих бортов, проверили работу главного турбозубчатого агрегата (ГТЗА) обоих бортов и другого вспомогательного оборудования АПЛ. После устранения незначительных замечаний вывели из работы ЯЭУ левого борта, так как было приказано осуществлять переход в район БС на ЯЭУ правого борта при работе ГТЗА обоих бортов, и доложили о готовности к выходу на БС. Через двое суток. командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев построил на кормовой надстройке две боевые смены экипажа для встречи, прибывшего на пирс командира 26 ДиПЛ КТОФ контр-адмирала И.Вереникина, который поздоровался и пожелал экипажу счастливого плавания. О шести футах под килем он не сказал, а их-то нам потом и не хватило. Старшим на поход был назначен заместитель командира 26 ДиПЛ КТОФ (ЗКД) капитан 1 ранга Г.Сучков, так как для нашего командира капитана 1 ранга В.Копьева это был первый выход на БС в должности командира АПЛ.

   6.1. Развертывание и переход в район БС

   В сумерках вышли из вмб Павловского. До района дифферентовки и точки погружения шли за кораблем–конвоиром, морским тральщиком бригады охраны водного района вмб Стрелок. После дифферентовки заняли точку погружения, погрузились и начали переход в район БС. Маршрут перехода из Японского моря в Восточно-Китайское море проходил через Корейский пролив, который о. Цусима делит на Западный проход (проход Браутона) и Восточный проход (проход Крузенштерна). Глубины пролива – 120-130 м, что позволяет форсировать пролив в подводном положении. В проливной зоне создана система противолодочного наблюдения в составе: -гидрофонно-кабельных линий, проложенных по дну Западного и Восточного проходов; -береговых радиолокационных станций обнаружения надводных целей; -центров обработки информации о обнаруженных целях в Чинхэ (п-ов Корея) и Китакюсю (Япония). На подходе к Корейскому проливу всплыли на перископную глубину и уточнили свое место. Западный проход форсировали на глубине 60-70 м, прикрываясь шумами, проходящего в попутном направлении, сухогруза. Для приема информации в сеансы связи с КП ГШ ВМФ и для определения места всплывали на перископную глубину в основном в темное время суток.
   После форсирования проливной зоны всплыли на сеанс связи и определение своего место с помощью радионавигационной системы (РНС) «Лоран-С» и по звездам с помощью навигационного комплекса «Сила-М». В течении последующих двое суток при всплытии на перископную глубину на пассивной станции обнаружения радиолокационных сигналов «Накат-М», на 3-м поддиапазоне, обнаруживали слабый сигнал авиационной РЛС AN/APS-80, носитель противолодочный самолет ВМС США «Орион-Р3А». Предполагая о возможности слежения за АПЛ, производили уклонение от противолодочной авиации противника в соответствии с требованиями Наставления по боевой деятельности ПЛ ВМФ (НПЛ-69), погружением на глубину не менее 200 м, приведение пеленга, на работающую самолетную РЛС, на кормовые курсовые углы, и минимально-малошумной скоростью пройти расстояние равное длине барьера с учетом радиуса барьера и дальности обнаружении радиоакустического буя. Так как уверенности в точности месте АПЛ у командира штурманской боевой части (БЧ-1) капитана 3 ранга В.Савчука не было, место АПЛ не контролировалось более 2-х суток, он убедил командира всплыть для определения места в светлое время суток. Но всплыв на перископную глубину, обнаружили на станции «Накат-М» слабый сигнал, работающей авиационной РЛС. Начали опять производить уклонение, как рекомендует НПЛ-59. Услышав, что дана команда боцману на горизонтальные рули погружаться на Н-200 м, командир штурманской боевой части доложил командиру АПЛ и заместителю командира дивизии капитану 1 ранга Г.Сучкову о том, что погружаться на Н-200 м не рекомендует, так как у него нет уверенности в месте подводной лодки и нельзя забывать о приказании командующего КТОФа о плавании в районе вершины с Н-195 м. Продолжали идти на Н-200 м и только после того, как командир штурманской боевой части капитан 3 ранга В.Савчук сказал, что он сейчас запишет в навигационный журнал о невыполнении командованием его рекомендаций по безопасности плавания, командир АПЛ дал команду на горизонтальные рули: «Боцман! Всплывать на Н-150 м !». Переведя дифферент на корму, боцман доложил: «Глубина 195 м. Дифферент 5,0 градусов на корму! Подводная лодка всплывает!». Буквально через несколько секунд раздался удар в носовой части подводной лодки, которая задрожала, как будто «проехали по кочкам». Командир дал команду: «Осмотреться в отсеках!». Из отсеков доложили: «Отсеки осмотрены, замечаний нет!». И только командир гидроакустической группы доложил, что излучатель гидролокатора с нулевого положения разворачивается влево и высказал предположение о разрушении обтекателя гидроакустической станции (ГАС). Его предположение подтвердилось после возвращения с БС и постановке АПЛ в док, обтекатель ГАС был разрушен и из ниши ГАС выгребли около 1,5 т кораллов и ила. Если бы командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев не выполнил рекомендации командира штурманской боевой части, если бы командир штурманской боевой части не проявил настойчивости, то последствия были непредсказуемые. Ведь в ТАТА № 3,4 были загружены торпеды с ядерными боеголовками, в ТА № 5 находилась готовые к боевому применению торпеда, а в торпедном аппарате № 6 практическая торпеда для атаки главной цели (крейсера) отряда боевых кораблей КТОФ с затоплением после прохождения ее дистанции хода. Кто-то из экипажа родился в рубашке или святой Николай Угодник хранил нас всех! Мы были благодарны нашему старшему штурману АПЛ «К-122» – капитану 3 ранга Вадиму Ивановичу Савчуку за его принципиальность, Благодаря ему остались живыми и живем до сих пор! Нам так не хватило тех шести футов, которые не пожелал нам командир 26 ДиПЛ КТОФ контр-адмирал И.Вереникин.
   После этого выбрали время для всплытия и определения места с использованием РНС «Лоран-С», навигационного комплекса «Сила-М» и радиомаяков. С полной уверенностью в достоверности своего места мы приступили к форсированию пролива между о. Окинава и о. Токуносима архипелага Рюкю (Нансей). Вошли в Филиппинское море. В период развертывания и перехода в район боевой службы опытовая 2-х канальная аппаратура поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа кораблей работала стабильно. Мы обнаружили кильватерные следы кораблей и судов и незначительное маневрирование изменением курсом и глубиной подводной лодки позволяли классифицировать их принадлежность к надводным кораблям и судам, но слежение за ними не могли проводить, так как нам была поставлена задача поиска и слежения за подводными лодками ВМС США в предполагаемом районе их боевого патрулирования в Филиппинском море.
   При следовании в район БС нам при необходимости приходилось увеличивать скорость подводного хода свыше 14 узлов, при переходе на управление по глубине малыми кормовыми горизонтальными рулями (МКГР) выяснилось, что МКГР, как с центрального поста , так и из 9-го отсека, не работают. Работы, проводимые под руководством командира группы автоматики и телемеханики 1-го дивизиона БЧ-5 капитан-лейтенантом О.Ястребовым, по поиску неисправности к положительным результатам не привели, причина неисправности МКГР не выяснили. Командиром АПЛ капитаном 1 ранга В.Ф.Копьевым было принято решения: МКГР привести в плоскость рамы (нулевое положение) и во всем диапазоне скоростей подводного хода управлять АПЛ только большими кормовыми рулями (БКГР), соблюдая осторожность и внимательность. Какие неожиданности нас ждут впереди от этой неисправности с МКГР никто не мог предположить, даже наши старшие начальники: командир АПЛ капитан 1 ранга В.Ф.Копьев и заместитель командира 26-ой дивизии атомных подводных лодок КТОФ капитан 1 ранга Г.Сучков.

   6.2. Поиск ПЛАРБ ВМС США в районе боевой службы

   В начале апреля 1970 г., через восемь суток похода, атомная подводная лодка «К-122» заняла свой район боевой службы в 100 милях западнее о. Окинотори (Япония), размером 100х200 миль, в котором, как предполагало оперативное управление главного штаба ВМФ СССР, выполняет боевое патрулирование атомная подводная лодка стратегического назначения типа «Лафайет» из состава 18-ой оперативной эскадры ВМС США. Начали выполнять главную задачу, поставленную Главнокомандующим ВМФ СССР экипажу подводной лодки «К-122» на подготовительном этапе учения «Океан».
   Поиск атомных подводных лодок стратегического назначения ВМС США осуществлялся с использованием гидроакустической станции МГ-200 «Арктика-М» в режиме шумопелегования и опытовой 2-х канальной аппаратуры поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) по контролю изменения температурных и оптических параметров воды кильватерного следа кораблей. Предполагаемый район боевого патрулирования атомной подводной лодки стратегического назначения ВМС США находился вдали от рекомендованных океанских маршрутов перехода судов с Филиппинских островов в Японию, на острова Полинезии и в Америку, поэтому только лишь на седьмые сутки, нахождения в районе, с помощью опытовой 2-х канальной аппаратуры поиска подводных лодок и надводных кораблей (судов) обнаружили кильватерный след. После маневрирования с изменением курса и глубины определили принадлежность кильватерного следа к подводной лодке. Ввели главную энергетическую установку левого борта и перевели работу турбин от главных энергетических установок своего борта. На сеансе связи доложили на командный пункт Главного штаба ВМФ о обнаружении кильватерного следа подводной лодки, получили приказание с командного пункта о установлении слежения за подводной лодкой и переходе на 4-х часовой сеанс связи с берегом. Погрузились и начали слежение за подводной лодкой по кильватерному следу, периодически увеличивая скорость подводной лодки до 18 узлов. Маневрирование нашей подводной лодки было очень сложным, так как иностранная подводная лодка провела в районе не одни сутки, изменяя глубину погружения и курс, ее кильватерный след не рассеялся, сохранился. Было очень сложно разобраться в определении ее направления движения и только на 2-е сутки слежения оператор 2-х канальной аппаратуры доложил, что температурные и оптические параметры кильватерного следа начали увеличиваться, то есть мы вышли на прямой курс иностранной подводной лодки.
   Так как нам приходилось через каждые 4-е часа всплывать на сеанс связи для передачи донесения о слежении за иностранной подводной лодкой и раз в сутки в период сеанса связи определять свое место, то от нас иностранная подводная лодка отрывалась, увеличивая дистанцию между нами. Поэтому, чтобы она от нас не оторвалась, мы вынуждены увеличивать скорость ход до 24 узлов, управляя подводной л

   [Написать ответ на этот комментарий]
8. Капитан ранга В.В.Коротких:

   2010-11-17 в 2:28 пп

   (продолжение по участию «К-122″ на учениях»Океан-100″):

   Поэтому, чтобы она от нас не оторвалась, мы вынуждены увеличивать скорость ход до 24 узлов, управляя подводной лодкой по глубине большими кормовыми рулями. На третьи сутки слежения мы, вероятно, сблизились с иностранной подводной лодкой на дистанцию около 60-70 каб., на дистанцию применения ее торпедного оружия с большой вероятностью поражения нашей подводной лодки, она замерила дистанцию между нами в активном режиме, в режиме эхопеленгования. Наши акустики классифицировали принадлежность гидролокатора к атомной ракетной подводной лодке ВМС США, таким образом подтвердилось предположение оперативного управления ГШ ВМФ о нахождении на боевом патрулировании в этом районе атомной подводной лодки стратегического назначения ВМС США. Как для наших атомных подводных лодок, так и для иностранных, лучшим маневром отрыва от следящего корабля является отрыв самым полным ходом, и с этого момента началась гонка, «гонка за лидером». Американская подводная лодка отрывалась от нас скоростью самого полного хода 25,5 узлов и периодически 1-2 раз в сутки замерила дистанцию между нами в активном режиме, в режиме эхопеленгования, а так как нам через 4-е часа приходилось всплывать на перископную глубину для передачи донесения о слежении за подводной лодкой, сообщая Ш=…°, Д=…?, Курс=…°, и Скорость= узл., тип гидрологии, то нам, для поддержания дистанции до американской подводной лодки, приходилось держать скорость самого полного хода 30 узлов и глубину погружения 150-170 метров.
   На вторые сутки отрыва от нас американской подводной лодки с 4-00 до 8-00 несла вахту 1-я боевая смена (самая отработанная): в центральном посту находился заместитель командира дивизии капитан 1 ранга Г.Сучков, командирскую вахту нес старший помощник командира капитан 2 ранга В.Пушкарев, вахтенный офицер капитан 3 ранга Р.Лалетин, вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга Г.Огарков. Изложу свои личные впечатления, а также доклады старшины команды турбинистов мичмана Н.Грачева, которому мы обязаны многим, а просто говоря своей жизнью, и старшего помощника командира капитана 2 ранга В.Пушкарева комиссии штаба КТОФ.
   Личные впечатления. Я нес вахту в центральном дозиметрическом посту подводной лодки в 7-м отсеке. На разводе вахты вахтенный офицер капитан 3 ранга Р.Лалетин довел до нас, что осуществляем слежение за американской подводной лодкой, идем на глубине 170 м, скорость хода 30 узлов, обратил внимание на бдительное несение вахты. Около 6-и часов утра, когда две боевые смены спали, я почувствовал, что у подводной лодки начал увеличиваться дифферент на нос. Шум вибрации корпуса подводной лодки говорил о том, что скорость хода не меняется. По уровню воды в графине можно было судить, что дифферент растет – 10°, 15°, 20°, 25°… . Время для меня остановилось, я представлял, что как подводная лодка стремительно несется в глубину. Я уперся ногами в блок питания установки дозиметрического контроля и задавал себе вопрос: «Почему в центральном посту не предпринимают меры?». Смотрел на прочный корпус подводной лодки и ждал, что сейчас будет треск и мрак…(в голову пришел случай гибели американской атомной подводной лодки «Трешер», описанный в прессе в 1967 г.). Из отсека доносился шум падающих предметов. Через переборочную дверь, которая была не задраена, пульта главной энергетической установки раздался звук турбинного телеграфа. Подводная лодка задрожала, раздался звук шипения воздуха высокого давления, подаваемого в цистерны главного балласта. «Наконец-то в центральном посту предпринимают меры. Значит будем жить!» – подумал я. Постепенно рост дифферента прекратился, как сказали операторы главной энергетической установки, остановился на 32° и начал отходить (уменьшаться), потом перешел на корму и достиг 20°. Потом дифферент стал отходить и установился около 0°, по шуму корпуса подводной лодки я подумал, что начали увеличивать скорость хода.
   Доклад старшины команды турбинистов мичмана Н.Грачева членам комиссии штаба КТОФ после похода. После развод вахты со сменой прибыл в турбинный 6-ой отсек. Приняли вахту, доложил на пульт главной энергетической установки о работе механизмов турбинного отсека и о том что обе турбины работают «Самый полный вперед!». Около 6-ти часов утра, начал расти дифферент на нос. При дифференте 12° на нос без приказания с пульта главной энергетической установки и от вахтенного инженер-механика перевел защиту турбин на «ручное». При постоянном росте дифферента на нос ждал команду с пульта главной энергетической установки и от вахтенного инженер-механика на подачу пара на лопатки турбины заднего хода. При достижении дифферента 25° на нос, не дождавшись приказания на изменение режима работы турбин с пульта главной энергетической установки и от вахтенного инженер-механика самостоятельно скомандовал вахтенным на маневровые устройства –«Реверс!». Когда турбины «забрали», работая на задний ход и одерживая подводную лодку, дифферент остановился на 32° на нос, и только потом поступило приказание с центрального поста и позже с пульта главной энергетической установки, переданное турбинными телеграфами на обе турбины – «Реверс». При достижении дифферента 15° на корму по приказанию, переданному с центрального поста и пульта главной энергетической установки турбинными телеграфами «Обе турбины малый вперед», скомандовал вахтенным маневровых устройств «Держать обороты «Малый вперед».
   Доклад старшего помощника командира капитана 2 ранга В.Пушкарева членам комиссии КТОФ после похода. В 04-05 принял доклад от вахтенного офицера капитана 3 ранга Р.Лалетина о приеме на вахты 1-ой боевой сменой. Доложил заместителю командира дивизии капитану 1 ранга Г.Сучкову, который находился в штурманской рубке, о приеме вахты, а также о слежении за американской подводной лодкой, о глубина погружения подводной лодки-170 метров, скорость хода-30 узлов, под килем-6100м. В 05-45 отпросился у капитана 1 ранга Г.Сучкова сходить в гальюн на 2-ой палубе 3-го отсека. Задраив дверь гальюна, почувствовал рост дифферента на нос, раздался шум, грохот падающих металлических ящиков с ЗИПом, размешенных за дверью гальюна у переборки отсека. Попытался открыть дверь гальюна, но металлическим ящиком с ЗИПом дверь заклинило, оставив маленькую щель. Сел на унитаз и подумал: «Неужели смерть придется принимать в гальюне?». Встал, еле просунул левую руку в щель, взял рукой за ручку ящика с ЗИПом, поднял его и поставил на электрощит системы вентиляции помещения преобразователей боевой части связи, размещенный слева от двери гальюна и закрепленный на высоте 1,0 метр (потом в спокойной обстановке я смог приподнять ящик только на высоту 40 см). Прибежал в центральный пост, к этому времени капитан 1 ранга Г.Сучков дал команду турбинными телеграфами в турбинный отсек «Реверс» и на пульт главной энергетической установки, а вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга Г.Огарков давал воздух высокого давления в носовую группу цистерн главного балласта для того, чтобы уменьшить дифферент на нос и погружение подводной лодки. При отходе дифферента воздух из носовой группы цистерн главного балласта во время не сняли и вовремя не дали ход вперед, подводная лодка с дифферентом на корму выскочила на поверхность и погрузилась. Скомандовал вахтенному инженер-механику о снятии воздух высокого давления из носовой группы цистерн главного балласта, при отходе дифферента до 15° на корму скомандовал дать ход «Обе турбины малый вперед!, Погружаться на глубину 100 метров». При дифференте 0° скомандовал «Осмотреться в отсеках!».
   После доклада из отсеков «Отсеки осмотрены, замечаний нет», командир подводной лодки принял решение продолжать слежение за американской подводной лодкой. В 08-15 после смены с вахты я пришел на завтрак в кают-компанию, там сидел командир АПЛ капитан 1 ранга В.Копьев. Увидев входящих офицеров, он сказал, что сделает из нас настоящих подводников, на это я пошутил: «Вы нас, товарищ командир, доведите только до пирса!». Шутку мою он запомнил и по приходу в базу скомандовал помощнику командира, чтобы дежурным по команде заступил я.
   Прошли сутки плавания. За это время на всех уровнях экипажа шло обсуждение заклинки больших горизонтальных рулей на «погружение» при скорости хода 30 узлов и погружение с глубины 170 м, за считанные секунды, на глубину 270 м. В 04-00 следующих суток опять заступила на вахту 1-я боевая смена. Аварийная заклинка больших горизонтальных рулей повторилась через полтора часа после приема вахты, но вахта Центрального поста подводной лодки и Пульта главной энергетической установки быстро отработали, не допустив увеличения дифферента более 12° на нос и провала по глубине погружения подводной лодки. Это насторожило командование подводной лодки. После завтрака, сбросили ход до самого малого, поддифферентовали подводную лодку и перешли на управление большими кормовыми рулями с местного поста в 9-м отсеке. Когда разобрали манипулятор управления большими кормовыми рулями, то обнаружили и вытащили небольшой кусок керамики, который лежал сверху контактов – замыкателей на «погружение» рулей. Рулевые вспомнили, что в конце февраля с судоремонтного завода «Звезда» приезжала гарантийная группа, которая занимались рулями, при этом никто из команды рулевых их не контролировал. Больше случаев заклинки больших кормовых горизонтальных не было.
   Анализируя происшедшее мы, члены экипажа, пришли к выводу, если бы старшина команды турбинистов мичман Николай Михайлович Грачев недостаточно хорошо знал инструкцию по эксплуатации турбины, был неуверенным и без инициативным человеком, то мы разделили, без всякого сомнения, судьбу экипажа атомной подводной лодки «К-8» Северного флота, погибшей на учении «Океан» в Бискайском заливе Атлантического океана. Не зря мичман Грачев носит имя Святого Николая Чудотворца, хранителя моряков, вероятно он хранил наш экипаж в этом походе.
   Через 74 часа слежения за американской атомной подводной лодкой, при всплытии на сеанс связи и передачи донесения о слежении, получили радиограмму о прекращении слежения за американской атомной подводной лодкой. При возвращении из похода разведывательное управление КТОФ подтвердило, что слежение мы осуществляли за американской атомной подводной лодкой стратегического назначения типа «Лафайет», входящей в состав 18-ой оперативной эскадры ВМС США, дислоцирующейся в вмб Аганья на о. Гуам (Марианские острова). Своими действиями мы вытеснили ее из района боевого патрулирования, и она вынуждена всплыть и возвратиться в базу. Момент всплытия и возвращения в базу был зафиксирован кораблем – разведки КТОФ. То есть свою главную задачу, поставленную Главнокомандующим ВМФ СССР, экипаж атомной подводной лодки «К-122» выполнил.
   Уменьшив скорость хода до 6 узлов, погрузились на глубину 60 м, обеспечивающую по условиям гидрологии максимальную скрытность плавания от обнаружения противолодочными силами противника и максимальную дальность их обнаружения нашими радиотехническими средствами. Легли на курс в центр района боевой службы, назначенный Главным штабом ВМФ СССР, предполагая, что необходимо готовиться к выполнению задачи заключительного этапа учения «Океан»: поиск, слежения и атака главной цели отряда боевых кораблей противника (фактически на учении отряд боевых кораблей – корабли КТОФ, главная цель – ракетный крейсер «Варяг»), следующих через наш район боевой службы, практической торпедой САЭТ-60 с ее затоплением после прохождения дистанции хода. Несколько дней спокойного плавания в районе боевой службы позволили экипажу подводной лодки не только физически, но и морально отдохнуть. За эти дни проверили материальную часть по боевым частям и службам, пытались выяснить причину неисправности малых кормовых горизонтальных рулей, но ввести их в работу не смогли. Так и вынуждены были управлять подводной лодкой по глубине погружения большими кормовыми горизонтальными рулями во всем диапазоне скоростей подводного хода до возвращения из похода.
   В одном из сеансов связи получили радиограмму о начале заключительного этапа учения «Океан». Командир подводной лодки оценил обстановку и принял решение осуществлять поиск, маневрируя курсом перпендикулярным предполагаемому генеральному курсу отряда боевых кораблей – 135°. Ночью отряд боевых кораблей был обнаружен на перископной глубине с помощью пассивной станцией обнаружения радиолокационных сигналов «Накат-М». Сблизившись в подводном положении на дистанцию обнаружения надводных целей с помощью радиолокационной станции «Альбатрос», всплыли на перископную глубину, замерили пеленг, дистанцию до ближайшей цели и выявили походный ордер отряда боевых кораблей и ее главную цель. По данным гидроакустики скрытно сблизились с главной цель, через корабли ближнего противолодочного охранения на носовых курсовых углах главной цели на дистанции 60 каб. произвели торпедную атаку ракетного крейсера «Варяг» торпедой САЭТ-60 из торпедного аппарата № 6. Стрельба была удачной, торпеда прошла под ракетным крейсером «Варяга», ход торпеды наблюдался выстреливаемым ракетками с торпеды.
   Но, несмотря на успешное выполнение поставленных боевых задач, неприятности,, точнее аварийные происшествия, ожидали экипаж подводной лодки впереди. Так как необходимости развития самого полного хода турбинами не было, то командир подводной лодки принял решение: вывести из работы главную энергетическую установку левого борта и турбину того же борта и оставить в работе главную энергетическую установку правого борта и турбину того же борта. Через двое суток, во время вахты 3-й боевой смены, меня разбудил сигнал: «Аварийная тревога! Горит питательный насос конденсатно-питательной системы правого борта!». Прибыв в центрально-дозиметрический пост, доложил в центральный пост подводной лодки о готовности химической службы по аварийной тревоге. Из 7-м отсека донеслись команды моторных телеграфов, я вышел в отсек и спросил у командира электротехнического дивизиона капитан-лейтенанта Ю.Митрофанова, какие происходят переходы. Он ответил, что сбросили защиту главной энергетической установки правого борта и переходим на движение под электромоторами. Температура и влажность в отсеках подводной лодки стали повышаться, так как холодильная установка, обеспечивающая работу системы кондиционирования подводной лодки, была выведена из работы. Через несколько минут с центрального поста поступила мне команда командира по телефону: «Начальнику химической службы! Войти в турбинный отсек, замерить содержание окиси углерода!». Я не стал уточнять, почему я должен входить в аварийный отсек, а не мой подчиненный мичман Л.Гурьев, химик-санитар по должности, функциональной обязанностью которого был газовый контроль. Приказание центрального поста подводной лодки надо выполнять. Приготовил экспресс-анализатор по контролю за окисью углерода и окислами азота к работе, включился в изолирующий противогаз ИП-46М и с разрешения центрального поста меня впустили в аварийный турбинный (6-й отсек) отсек через тамбур-шлюз.
   Первое впечатление: все в дыму, температура под 70-80°С, вентиляция в отсеке, как положено при пожаре, отключена. В отсеке, вместе с офицерами дивизиона движения, находилось 20 человек. Часть турбинистов, не включившись в ИП-46М, бегали по отсеку, выполняя приказания командира турбинной группы капитан-лейтенанта Б.Завьялова и командира 1 дивизиона капитана 3 ранга Г.Огаркова по выводу турбины правого борта из работы. Пристроившись у главного турбозубчатого агрегата левого борта, я включил в работу экспресс-анализатор. После произведенного замера по измерительной шкале я рассчитал, что концентрация окиси углерода в турбинном отсеке около 140-а предельно-допустимых концентраций (ПДК СО-0,001 мг/л). По телефону доложил в ЦП о содержании окиси углерода в отсеке, о необходимости включения личного состава турбинного отсека в изолирующий противогаз ИП-46М и о приведении изолирующих противогазов в смежных отсеках в положение «наготове». Центральный пост приказал мне через 10 минут контролировать газовый состав воздуха в аварийном отсеке и докладывать ему. В дыму у маневровых устройств отыскал командира дивизиона движения капитана 3 ранга Г.Огарков (без изолирующего противогаза ИП-46М), ему сказал о содержании окиси углерода в отсеке и необходимости включения всех в изолирующий противогаз ИП-46М, иначе будут погибшие от отравления окисью углерода. По громкоговорящей связи «Каштан» Центральный пост скомандовал о режиме использования средств защиты органов дыхания в аварийном (турбинном) и в смежных с ним отсеках. С командиром 1 дивизиона буквально, стали ловить в дыму турбинистов и насильно заставлять включиться в изолирующий противогаз ИП-46М. После вывода из работы турбины правого борта из Центрального поста поступила команда в аварийный турбинный отсек: «Выяснить причину возгорания питательного насоса правого борта!».
   Капитан-лейтенант Б.Завьялов приказал турбинисту старшине 1 статьи сверхсрочной службы А.Задорожному, в заведовании которого находился питательный насос, пролезть между трубами к питательному насосу и выяснить причину его возгорания, а также возможность его эксплуатации. Так как пролезть к питательному насосу с изолирующим противогазом ИП-46М из-за сплетения труб было невозможно, то старшина 1 статьи А.Задорожный вынужден был снять изолирующий противогаз, чтобы без него пролезть к питательному насосу для его осмотра, на это ушло около 10 минут. После его возвращения командир турбинной группы капитан-лейтенант Б.Завьялов доложил в центральный пост: «Питательный насос правого борта пригоден к дальнейшей эксплуатации. Произошло сгорание краски с наружной и внутренней части корпуса вентилятора насоса. Причина возгорания: деформация корпуса под действием высокой температуры в отсеке и касание крыльчатки вентилятора корпуса».
   После того, как содержание окиси углерода в отсеке стабилизировалось на 150-и предельно допустимых дозах и возможности снижения концентрации окиси углерода в турбинном отсеке не было, центральный пост, оценив обстановку о возможности дальнейшего использования реакторов и турбин подводной лодки, принял решение: всплыть в надводное положение, запустить дизель-генераторы, для обеспечения хода подводной лодки и ввода главной энергетической установки левого борта, включить систему вентиляции реакторного и кормовых отсеков на перемешивание воздуха между отсекам.
   Всплыли в надводное положение. Запустили дизель-генераторы для обеспечения хода и ввода главной энергетической установки левого борта, включили систему вентиляции реакторного и кормовых отсеков. Вывели часть турбинистов из турбинного отсека, оставив только пять человек во главе с командиром турбинной группы капитан-лейтенантом Б.Завьяловым для обеспечения ввода турбины. Начали ввод главной энергетической установки левого борта. Работа системы вентиляции реакторного (5-го) отсека обеспечивала работу спецтрюмных при вводе главной энергетической установки левого борта. Но высокая температура в турбинном отсеке около 90°С и влажность привела к тому, что личный состав 7-го отсека стал падать в обморок от теплового удара и возможного отравления окисью углерода. В тяжелом состоянии отнесли в трюм 8-го отсека капитан-лейтенанта Б.Завьялова и старшину 1 статьи А.Задорожного. Начальник медицинской службы старший лейтенант м\с М.Меджидов ввел внутривенно им камфору и другие медицинские препараты, кроме этого поливали их забортной водой, но польза от этого была, но недостаточно, так как температура забортной воды была около 28°С. Система душирования, установленная у маневровых устройств и предназначенная для охлаждения турбинистов при управлении турбиной, подавала кипяток, поэтому ее вынуждены отключить.
   Ситуация сложилась такая, что по условиям микроклимата в турбинном отсеке команда турбинистов не могла обеспечить ввод и работу турбины. Поэтому, оценив погоду и состояние моря, командир решил, отдраить аварийно-спасательный люк 8-го отсека и дизелями просасывать воздух через 8-ой, 7-ой, 6-ой (турбинный), 5-ый (реакторный), 4-ый отсеки для вентиляции турбинного отсека и снижения температуры. Данное решение командира подводной лодки привело к положительным результатам: температура в турбинном отсеке начала снижаться, а содержание окиси углерода падать. Под потоком воздуха, просасываемого через шахту люка 8-го отсека, охлаждались многие турбинисты, так как состояние их было полуобморочным. В турбинном отсеке они могли работать по 10-15 минут. После ввода главной энергетической установки левого борта дали пар на холодильную установку. После выхода холодильной установки на рабочий режим подключили систему кондиционирования. Настроение экипажа стало подниматься. Я по трапу шахты 8-го отсека поднялся вверх и выглянул из люка. Погода была для нас, как по заказу. Тихий океан, а на нем полый штиль. Видимость – 100 кабельтов. Ветер отсутствует, даже легкой ряби на воде не было. Из-за горизонта вставало багровое солнце. Как говорили моряки парусного флота: «Солнце красно по утру, моряку не по нутру!» Действительно нашему экипажу везло. К вечеру океан раскачало, даже на глубине 50 метров ощущалось. Когда условия микроклимата снизились до нормальных, погрузились и продолжили выполнение задач боевой службы. Еще долго личный состав турбинистов жаловался на головную боль, после лечения, проведенного начальником медицинской службы капитаном м\с М.Меджидовым, их состояние здоровья нормализовалось, но до конца похода старший турбинист старшина 1 статьи А.Задорожный пролежал в изоляторе медслужбы с диагнозом отравления окисью углерода.
   На этом злоключения похода не закончились. Впереди была потеря герметичности передней крышки устройства (ДУК) для выброса мусора с подводной лодки в подводном положении, что вынудило командование принять решение: выстреливать мусор через 533 мм торпедный аппарат № 5, из которого была выпущена практическая торпеда по главной цели отряда боевых кораблей КТОФ. Но опыт был неудачный, набегающим потоком воды была забита мусором ниша торпедного аппарата № 5, у которого едва закрыли переднюю крышку. Поэтому, выгрузив средство гидроакустического противодействия из 400 мм кормового торпедного аппарата № 7, стали выстреливать мусор через него. Через 45 суток похода возвратились в базу б. Павловского с большим перечнем аварийных происшествий с оружием и техническими средствами подводной лодки, несмотря на это встречали нас оркестром и жаренным поросенком, так как о происходящем в походе командование АПЛ не докладывало на берег.
   После доклада командира о выполнении задач боевой службы с нами разбиралась комиссия штаба Тихоокеанского флота. С приходом в базу узнали, что в результате пожара в электротехническом отсеке и разгерметизации прочного корпуса во время учения «Океан» погибла атомная подводная лодка «К-8» Северного флота в Бискайском заливе Атлантического океана. Морально-психологическое напряжение для личного состава нашего экипажа было очень велико, не все выдержали психологической нагрузки, например, помощник командира АПЛ капитан 3 ранга Р.Лалетин еще в походе запил и был отстранен в море от несения ходовой вахты, с приходом в базу за низкие морально-боевые качества снят с должности и назначен на береговую должность с понижением. Должность помощника командира подводной лодки «К-122» была предложена мне, я после перенесенных впечатлений похода от предложения командования отказался, а потом после отпуска согласился. 12 сентября 1970 г. приказом командующего Тихоокеанского флота назначен помощником командира крейсерской АПЛ «К-122» и это стало началом моей службы по командирской стезе на атомном подводном флоте. Приказом Министра обороны СССР все участники учения «Океан» были награждены юбилейной медалью «За воинскую доблесть в ознаменовании 100–летия со дня рождения В.И.Ленина», которую нам вручили на построении личного состава 26 Дивизии АПЛ в день Победы. Кроме этого, за мужество и воинскую доблесть в аварийной ситуации, командование АПЛ представило к награждению меня к медали «За боевые заслуги», а старшину команды торпедных электриков мичмана Ю.Копытко к медали «Ф.Ф.Ушакова». Награды мы получили во Владивостоке из рук командующего КТОФ в сентябре 1970 года.

   [Написать ответ на этот комментарий]
9. Георгий:

   2011-01-06 в 9:55 дп

   Служил в экипаже Малькова на К-122 в должности КГДУ. Хорошо помню торпедные стрельбы на приз Главкома осенью 1972 года.
   Длинный звонок оповещения о заклинке кормовых рулей на погружение, диффирент на нос. Я- командир 5 отсека – открываю согласно инструкции кормовую переборочную дверь и боцман пулей летит в девятый перекладывать рули вручную на всплытие.
   Потом в кают-компании замполит – Михайленко / пожалуй единстенный из замов которого вспоминаю с уважением / утешал командира : Ну и что Борис Михайлович что стрельбы сорвались, зато лодку спас, людей спас. Б.М Малькова вспоминаю очень с большим уважением. Грамотный, требовательный и справедливый командир

   [Написать ответ на этот комментарий]